Письма жене и детям (1917-1926)

Атмосферу лично для себя я нашел здесь весьма хорошую, да и вообще дела были бы ничего, если бы не отчаянная засуха на Волге[244], угрожающая гибелью миллионов людей.

Очень жаль, что не попаду так скоро к вам на ваш волшебный остров[245], но зато после Москвы уж наверно возьму отпуск и будет сознание, что многое приведено в порядок.

Должен сейчас кончать. Крепко целую и обнимаю тебя, мой миланчик, девочек родных целую, то же Володю, Асю, Нину и Лялю. Пришли, пожалуйста, с ближайшей оказией Сонечке калоши для ботинок № 38 (калоши № 5 или лучше 6).

Крепко целую, твой любящий тебя Красин

45 1 августа [1921 года]

Милый мой родной Любанаша и дорогие ребятки!

Пишу, пользуясь отъездом Стомонякова и Лежавы[246], которые отправят вам это письмо из Германии.

Мне пришлось тут задержаться по целому ряду неотложных дел, которые нельзя было урегулировать иначе, как пожив здесь некоторое время. К тому же Лежаве надо во что бы то ни стало лечиться, а комиссариат как раз сделался предметом жестокой атаки. Дела берл[инского] отделения тоже требовали моего воздействия и, наконец — концессии и вся новая политика. Самый горячий период уже миновал, и сейчас я вступаю в период более спокойной работы. Результатами очень доволен, и польза от моего вмешательства уже сказалась несомненная. Чувствую я себя великолепно, бодр, весел, много работаю, но и много успеваю делать. Очень только соскучился по вас, мои роднанчики, как-то вы там бы меня поживаете? Если бы знал, что пробуду тут 1¹/₂ месяца, пожалуй, стоило бы взять Людмилу и Катю. Хотя в городе есть отд[ельные] случаи дизентерии, и, пожалуй, сердце у меня было бы не на месте, если бы девочки были здесь со мной. Ждут холеры, но были пока только отдельные случаи, и я не думаю, чтобы в Москве она сильно развилась. Голод в приволжских губерниях, кажется, хуже, чем в 90-х годах[247], хотя яровые будто бы поправились после выпавших дождей. По обыкновению, никто ничего толком не знает, статистики нет и ни от кого достоверных сведений получить нельзя. В самой Москве положение сейчас более сносное, чем раньше, но, конечно, далеко от изобилия и довольства. Новые порядки, свободная торговля и пр[очее] развиваются, надо сказать, довольно туго и, как всякая ломка и перемена, несут с собою и новые неудобства[248]. Жизнь обыкновенного обывателя поэтому сплошной крест, и люди бьются как рыба об лед.

Наши все здоровы и живут в общем сносно. Сонечка выглядит очень хорошо, работает. На днях у них поставили в комнате хороший Бехштейновский рояль[249], и Алеша начинает играть. Гермаша тоже выглядит очень хорошо, живет на Шатуре и занят своими изобретениями, из которых многие действительно заслуживают большого интереса. Наташа вчера вечером уехала в Варшаву вместе с советской миссией.

Я пробуду тут до 15–20 августа, а затем приеду к вам с некоторой остановкой в Берлине, дня на 3–4.

Целую и обнимаю вас всех крепко.

Ваш любящий папаня и Красин

1922

46 9 апреля 1922 года

Милый мой, родной Любанаша!

Наконец-то после ряда путешествий я очутился сегодня в Генуе. 24 марта я выехал из Москвы. Сутки пробыл по пути в Берлине, откуда выехал 4-го в Лондон. Пробыл там тоже день с небольшим и в 8.30 утра 6 апреля выехал в Геную, со Швецом в качестве верного "Ричарда", сопровождающим меня со дня отъезда тогда, в феврале, из Лондона. 9-го сего числа, накануне открытия конференции[250], я попал-таки на место, можно сказать, в обрез.

В Москве, по обыкновению, пришлось очень много работать. Не успел я объявиться, как на меня навалили самое трудное дело: следить и толкать развозку и распределение по России продовольственных и семенных грузов. Пришлось тряхнуть стариной и, опираясь на некоторых старых сотрудников по Наркомпути, взяться за это дело. Конечно, нагрузки мне это не убавило. А тут еще отчаянная склока с Наркомвнешторгом, борьба за сохранение монополии внешней торговли[251] и за состав коллегии. Опять входит в комиссариат Радченко, но Лежаву удалось оставить только временно, очень уж он восстановил против себя всех отсутствием надлежащей твердости и неспособностью огрызаться со всех сторон сразу, как это у нас необходимо. Вообще же в Москве положение много легче и лучше этой зимой, чем прошлые годы, особенно у кого есть хоть какая-либо зацепка в виде иностранной валюты. Торговля идет вовсю, и за хорошие деньги можно все достать. Правда, курс советского рубля падает стремительно, и обывателю, живущему на жалованье, приходится ежемесячно вопить о прибавках и всякими правдами и неправдами подрабатывать как-либо на стороне.