Письма жене и детям (1917-1926)

Вот я второе утро в Берлине. Доехали мы великолепно, остановился я в посольстве, а сегодня вечером вместе со Стомоняковым, Абрамовым[339] и Квятковским еду в Наугейм, где должно быть совещание с Цурюпой[340], который там лечится. Ночь езды, пятницу пробуду там и утром [в] субботу буду обратно в Берлине. Дальше выеду, вероятно, вместе со Стомоняковым в понед[ельник] или около того, в зависимости от наших дел. Крестинский сегодня улетает в Москву, мы же поедем поездом.

Новостей здесь особенных нет, из Москвы сообщают о некотором улучшении у Ленина, но, видимо, небольшом и малообещающем.

Погода тут как в Лондоне — пасмурная, холодно, уныло. Еще более уныло внутреннее положение Германии.

Ну вот, мои миланчики, уже пришли по мою душу, и я должен кончить письмо. Крепко тебя, мой родной, целую и обнимаю. Будь здоров, не волнуйся, не грусти, не слушай никаких сплетен и наветов и знай и помни, что я тебя люблю и никогда не разлюблю и никогда тебя не брошу.

Целую родных моих девочек и кланяюсь всем.

Твой Красин

71 3 июля 1923 года

Милый мой родной Любанаша, сегодня, 3 июля, мы наконец-то уезжаем из Берлина целым караваном. Дел всяких и переговоров было тут предостаточно, но еще больше предстоит в Москве, почему отчасти и беру с собой Стомонякова. Стоит уехать на полтора-два месяца, и тем уже начинать развал чуть не по всей линии, и многое надо будет наново отстраивать. Около внешней торговли теперь крутится столько всякого народа. Под благовидными и неблаговидными предлогами стремятся обойти монополию внешней торговли, а Фрумкин, при всей своей даже избыточной бюрократической твердокаменности, в этом отношении часто попадает впросак. О Москве тут пока только ранние неопределенные слухи. Назначение Раковского[341], по рассказам, вызвано главным образом желанием избавиться от него на Украине. Вопрос теперь только, дадут ли ему англичане agreement[342]: об этом, когда узнаешь, напиши (через курьера). Я уж рад, что уезжаю, а то обеды, завтраки и интервью меня и тут замучили: немцы хотят показать, что и у них люди еще в ресторанах едят. Жизнь здесь у обывателей неважная. Иногда в один день цены вдруг вырастают на сто процентов[343]. Жалование на днях тоже сразу увеличили вдвое, но рынок на это немедленно ответил более чем двойным повышением цен, и рабочие и служащие остались ни при чем. Ну, пока, до свидания. Пиши мне почаще. Целую всех крепко. Папаня

72 [4 июля 1923 года]

Милый мой Любанчик! Пишу две строчки в Риге. Доехали великолепно и сейчас уже в русском вагоне. Должен сию минуту ехать с Чичериным на офиц[иальный] завтрак. Кончаю письмо. Целую тебя, родной мой дружочек и маманя. И деточек моих любимых. Целую крепко и Наташу и Володю. Всем привет. Ваш Папаня

73 6 июля 1923 года

Милая моя маманечка, ну вот, я опять в Москве. Доехали мы вшестером великолепно, скорее, чем прежде, почти на сутки, ибо переменили расписание, и в Риге не надо терять целый день, как было раньше. Попал на сессию ЦИК'а, приняли новую конституцию[344] Союза Советских республик. Выбрали союзный Совнарком, и я теперь уже не российский нарком, а союзный, в отдельных же республиках будут иметь не наркомов, а заместителей.

Сегодня получено известие, что англичане принимают Раковского и, таким образом, его назначение становится окончательным фактом. Вопрос и торгпреде еще не решен, но многие из приятелей, как Крестинский, Стомоняков и др[угие], указывают, что мне, как союзному наркому, не будучи полпредом, не приличествует оставаться торгпредом, находящимся иерархически в общих вопросах в подчинении у полпреда, а лучше осуществлять контроль и руководство над лондонскими торговыми организациями в качестве наркомвнешторга. Я пока лишь хожу, скучаю, присматриваюсь, не предпринимая пока никаких действий до выяснения положения. Многих еще не успел повидать, и есть немало мелких спешных текущих дел. После дороги не сразу попадаешь в рабочее настроение. Отъелся я и выспался за дорогу отлично, загорел, и морда у меня выглядит "поперек себя". Настроение хорошее, на все вещи смотрю с точки зрения "наплевать" и так и дальше предполагаю. Видел пока Сонечку, Наташу и Анечку.

Ушка с Виктором встретил около Абенкина полустанка при скрещивании поездов, к сожалению, было всего ¹/₂ минуты времени. Ушок хочет побывать у вас в Лондоне, и я буду писать по поводу визы ему Я. А. Берзину.

7 июля

Получил альбом с карточками, свой карандашик и письмо мамани, — спасибо. Родная моя маманичка, смотрю я на Вас на карточке и очень мне хочется Вас приласкать и приголубить, солнышко ты мое, не грусти, пожалуйста, и не будь печальной, я очень много и часто о тебе думаю и, по совести тебе говорю, может быть, даже лучше и отношусь к тебе, чем прежде. Следи внимательно за своим здоровьем и, если можно, поезжай куда-нибудь со свободными девочками на солнце или вообще за город.