Письма жене и детям (1917-1926)

Спасибо тебе за твое письмо, как будто у вас в Лондоне побывал, и даже на праздновании 7 ноября. Я все еще торчу в Берлине, не бесполезно с точки зрения дел, но все же сверх всякой программы. Французы все водят за нос, и хотя от многих я получал уверения, что виза будет и даже в Москве уже было напечатано о моем приезде в Париж, официально дело все еще ни с места, просить же о визе я не буду, пока не получу определенной уверенности в положительном ответе. Хотелось также дождаться Андрея, повидаться и помочь ему с визой. Андрюша теперь уже здесь, выглядит очень хорошо и бодро. Паспорт у него, к сожалению, какой-то грузинский, и я еще не знаю, как мы для него добьемся англовизы. В крайнем случае придется прибегнуть к услугам З., он как-нибудь да устроит. В крайнем случае, если бы уж никак не удалось (чего я не думаю), пришлось бы тебе приехать в Берлин с ним увидеться. Держи меня в курсе дела, какой ответ дадут французы Берлину.

Андрей пока поселился в Берлине, походит тут по музеям и пр. У него мечта поступить в Реймс в школу виноделия, но еще неизвестно, как будет вопрос финансов. Во всяком случае у парня в голове дело, а не ветер, и мальчик этот не пропадет. Хуже стоит дело с Володей. Он болтается тут без всякого дела, и я думаю на него сделать некоторый нажим в смысле прекращения такого времяпрепровождения. Тебе тоже пора понять, что для него праздность, кабаки и среда шиберов=23, прощелыг и сутенеров гораздо хуже всякой болезни. Абсолютно несчастная была мысль отправлять его [в] Италию. В Шварцвальде=24 он тоже вовсе не лечился и не отдыхал, а выпивал и болтался зря, и никакой физической пользы из лечения не вышло. Морально же он сильно разложился, и заставить его войти в норму будет очень нелегко. Вся штука имеет еще тот плохой привкус, что около него околачиваются шибера, определенно спекулирующие на его близости ко мне, и все это при наличности "Рулей" и "Последних новостей"=25 чревато всякими и всяческими столь же глупыми, сколь неприятными сплетнями, выдумками и проч. Я думаю, никакого специального лечения ему не надо, отдых у него превращается в утомительное ничегонеделание и плохой образ жизни и надо ему попросту становиться на работу, притом не откладывая это до возвращения из России Либермана, который туда даже еще не выехал, да и неизвестно, когда выедет. Так я это все Володе и скажу, и, думаю, будет лучше ему послушаться меня, тебе же посоветую не расслаблять и без того слабого уговорами ехать на какие-то курорты, где он, повторяю, только будет тянуться за шиберами, усиленно курить и выпивать.

Ты уж не сердись на меня, Любанаша, но, право, мне жалко В[олодю], и твоими методами материнских забот и жалости ты его только губишь. Он начал было выправляться в советской суровой школе, а теперь все это опять прахом пошло.

Вчера был я со Штолем у врача, проф. Unger, будто бы хороший специалист по внутренним болезням. В общем ничего у меня не нашел, кроме повышенного давления в сосудах и увеличения какого-то из желудочков сердца. Завтра иду к нему на 2-3 дня в клинику, где будет сделано систематическое исследование, и уже после этого профессор определит для меня режим.

Субъективно я себя чувствую прекрасно, голова свежая, желудок работает, но, конечно, машине уже 52 года, и сосуды не могут быть столь эластичными, как у новорожденного или у нашего Любана. Как бы ни было, эскулапы могут надо мной изгаляться сколько им угодно, сделают и рентгеновский снимок и, вероятно, обдерут как липку, хотя я еще не сказал настоящего своего имени.

Ну вот, мои милые, это пока все. Занят я тут очень, есть много интересных дел.

Наташе скажи, что о приезде Ге мне еще ничего не известно, но я с Кл.=26 переговорю, чтобы ей дали сюда отпуск, и Гермаше, конечно, надо побывать в Лондоне и посмотреть девчонок.

Девочек моих родных и тебя целую. Тоже Наташу.

Твой Красин.

No 57. 21 ноября [1922 года]

Милые мои девочки!

Спасибо вам за ваши письма, мне было очень интересно узнать, как вы там живете, и я рад, что все идет, по-видимому, хорошо. Я здесь теперь всерьез принялся за свое здоровье, хожу по докторам и даже пошел на несколько дней в санаторий, чтобы дать себя всесторонне исследовать. Маманя может быть в этом отношении вполне спокойна: раз уж я за это дело принялся, я проделаю все основательно. Делали с меня и рентгеновский снимок. Всюду и все обстоит благополучно, если не считать некоторого расширения сердца и аорты, что, впрочем, и я сам давно подозревал ввиду некоторой отдышки при ходьбе по лестницам и повышенной чувствительности к табачному дыму и плохому воздуху.