Письма жене и детям (1917-1926)

Красин пошел на службу к большевикам в самом конце 1917 г., а уже в следующем году стал наркомом торговли и промышленности, в 1919 г. наркомом путей сообщения, в 1920 г. наркомом внешней торговли и почти одновременно — полномочным представителем в Великобритании (до 1923 г.). В 1924 г. он был назначен полпредом во Франции, а в следующем году вновь переведен в Великобританию. На XIII и XIV съездах партии (1924 и 1925 гг.) Красин избирался членом ЦК.

Кем же он был этот большевик-экстремист, перепрыгнувший в технико-предпринимательскую элиту и возвративгийся из нее вновь к своим бывшим собратьям, пришедшим теперь к власти? В значительной мере его письма жене и дочерям, в основном откровенные и, разумеется, не предназначенные для разглашения, проливают свет на последний этап его жизни и на более широкий круг пробем как жизни и деятельности самого Красина, так и хода исторических событий в России и отчасти за ее рубежами.

Остановимся на источниковедческом значении публикуемой документации.

В чем состоит новизна той информации о Красине и его окружении, которая содержится в письмах, с которыми познакомится читатель?

Отлично сознавая, что любой исторический источник многогранен и открывет вдумчивым исследователям все новые и новые познавательные возможности, отнюдь не претендуя поэтому на исчерпывающий анализ, попытаемся проследить основные направления, по которым, как мы полагаем, будет осуществляться введение писем Л.Б.Красина в научный оборот.

При этом следует иметь в виду специфический характер такого источника не только личного происхождения, но, мы сказали бы, интимного источника, никак не предназначенного не только для публикации, но и для знакомства с ним третьих лиц, каковым являются письма жене. Для характеристики общественно-политической проблематики, властно вторгавшейся в быт корреспондентов, вынуждавшей их занять определенные позиции, наиболее благоприятные или же просто выгодные для данной семьи, они представляются значительно более достоверными источниками, чем документация, непосредственно связанная с социально-политическими делами, содержание которой всегда процежено сквозь сито целесообразности сообщать те или иные сведения или нет, раскрывать свою действительную позицию или скрывать ее, говорить правду, часть правды, правду, смешанную с ложью, или попросту лгать. Традиционная клятва в суде говорить правду, всю правду, ничего кроме правды никак не относится к историческим источникам. Но ближе всего к этой формуле все же интимные письма близким людям.

Мы увидим, что в оценке положения и событий в России Леонид Борисович в основном раскрывал свою истинную позицию, хотя, надо сказать, иногда не был откровенным и с Любовью Васильевной, но вызывалось это, гланым образом, чисто семейными или даже интимными соображениями.

Условно к первому циклу писем можно отнести корреспонденцию 1917 года, относящуюся к тому времени, когда в России развивалась демократическая революция, а Красин "на всякий случай" вывез жену и трех своих дочерей за границу.

Из писем видно, что к этому времени наш герой позабыл не только о своем большевистском прошлом, но и был весьма враждебен экстремистской демагогии Ленина и его сторонников. Как большинство людей имущих, он был умеренным патриотом, поддерживал усилия России в войне против Германии и Австро-Венгрии. В письме от 14 июля он высказывл сожаление по поводу поражений русской армии, выражал надежду на укрепление фронта, оздоровление тыла, на то, что люди "будут меньше болтать и больше работать", чему препятствуют "неуверенность, испуг, возбуждение, всеобщая сумятица".

Красин негодует по поводу "каши", которую заварили большевики 3 июля, организовав антиправительственное вооруженное выступление в Петрограде. Он именует большевистских лидеров болтунами, умеющими лишь писать резолюции и громовые статьи, но проявившими "организационную беспомощность и убожество". Тем не менее для него весьма вероятна та истина, что эта "каша" была заварена агентами германского генерального штаба.

В это никак не могли поверить многие из тех, кто так же хорошо знал Ленина, например, лидер меньшевиков-интернационалистов Ю.Мартов, с пеной у рта защищавший большевистского вождя. В отличие от него Красин проявлял значительно большее понимание ленинского характера — он был тверд в своем выводе: "Совпадение всей этой истории с наступлением немцев на фронте слишком явное, чтобы могло оставаться сомнение, кто настояший виновник и организатор мятежа. Разумеется, заслуги идейных обоснователей и проповедников этой авантюры от этого нисколько не уменьшаются и, вероятно, этот эксперимент не так-то просто и не всем из них сойдет с рук". Любопытно, что Красин отлично сознает индифферентность масс и презрительно относится к "идиотским физиономиям плюющих семечками революционеров", украшающих пейзажи Петрограда.