Письма жене и детям (1917-1926)

Де-[437] опять пошел в гору, может быть, Р[аковскому] и удастся кое-что сделать. В этом болоте, называемом фр[анцузским] политическим миром, только такой "смелый", чтобы не сказать больше, делец-министр может что-нибудь сделать, подмахнуть или дать кому-либо подмахнуть нужную бумажку и т. п. Дальбиез[438] наш почтенный не смог сделать абсолютно ничего, и вся ставка на него оказалась напрасной. Ладно еще, что не очень много стоила. С другой стороны, оставаться в Париже в атмосфере постоянных интриг и склок, в которой не брезгающие средствами противники могли доходить неизвестно до каких пределов, приятного и полезного было тоже мало.

Итак, опять превращаемся в лонд[онского] полпреда — How do you do?[439] Возьму кого-нибудь из девочек учиться английскому] яз[ыку], но как следует, вплотную. Может, еще придется в Америку съездить.

О времени отъезда ничего еще не могу сказать определенного. Надо подождать Фрумкина, а затем еще по Внешторгу не все тут закончено, хотя главные бои уже миновали и в общем и целом мы, вернее даже единолично я, позиции свои отстояли. Думаю, что недели в две-три справлюсь. Приеду сперва в Париж и там уже вместе решим, как и когда переезжать. Вы, конечно, по-своему тоже прикиньте, как быть со всем этим, и со школами, и со всем прочим. Похоже, что Катабраша наш все-таки угодит в Кембридж?[440] Людмильчик, мой родной, не пойдешь ли ты ко мне в секретари? Я бы уж в Совнаркоме выхлопотал на это разрешение?

Ну, пока до свидания, мои родимые. Маманичку милую целую несчетное число раз и девочек всех тоже.

Ваш Папаня

103 [30] октября 1925 года