Письма Живого Усопшего

Воображение творит в этом мире, как творит оно и в вашем: оно настоящим образом формует из тончайшей субстанции; но я не думаю, чтобы мы в этой области, которую я назвал «высшей областью грёз», формовали из субстанции. Это — мир световых и теневых картин, слишком тонких, слишком неуловимых, чтобы можно было описать эту волшебную игру света и тени. Словами этого не передашь. Разве вы можете описать аромат цветка? Разве вы расскажете, как ощущается поцелуй? И даже если бы вы вздумали пересказать любую испытанную эмоцию, например, страх — разве человек, никогда не испытывавший страха, мог бы понять вас? Так же и я не могу описать, как можно грезить в этом духовном мире грёз. Одно скажу: как бы вы ни наслаждались, каким бы восторгом ни упивалось ваше сердце, пока вы всё ещё в теле, вы будете иметь лишь тень от тени того, что я испытал за эти семь дней, отражение отражения той реальной мечты, которую я пережил в этой волшебной стране грёз. Отражение отражения! Мне нравится это выражение. Оно даёт верную картину, хотя и не передаёт непосредственного впечатления. Попробуйте же грезить, и хотя вы ещё на Земле, возможно, вы уловите отражение от отражения невыразимых словами радостей духовного мира грёз.

Письмо 46 Только песнь

Хотите ли вы услышать другую песнь, или гимн, — называйте как хотите — того удивительного Ангела, которого мы знаем как Прекрасное Существо?

«Почему ты боишься спрашивать Меня? Я — великий разрешитель вопросов.

Хотя Мои ответы лишь символы, но ведь и сами слова только символы.

Я давно не навещал тебя, ибо когда Я с тобой, ты не можешь думать о другом, а тебе нужно думать о тех, кто прошёл тот самый путь, по которому идёшь и ты.

Ты можешь снять образец своих путей с других, но ты не можешь снять его с Моих путей.

Я вношу свет в темноту — Моё имя тебе знать ни к чему.

Имя есть ограничение, а Я не хочу быть ограниченным.

В давно прошедшие времена Ангелов Я отказался войти в образы Моего собственного творчества, Я соглашался лишь играть с ними. Вот намёк для тебя, если ты хочешь намёков.

Тот, кто удерживается своими собственными ожиданиями, становится рабом. Это одно из различий между Мной и человеком.

Какой земной отец захочет отделаться от своих детей? Какая земная мать пожелает того?

А Я! Я могу заставить розу расцвести — и затем оставить её, чтобы ей могли радоваться другие.

Моя радость — в творчестве. Мне было бы скучно дожидаться, пока опадут все лепестки с Моей розы.

Художник, способный забыть свои прежние создания, в состоянии творить всё более и более великие вещи.

Радость — в совершении, а не в удержании того, что уже сделано.

Сделать и выпустить из рук, да, это - магия богов.

Существуют человеческие расы, которым Я открыл Себя, они обоготворили Меня.

Но тебе не нужно обоготворять Меня, ибо Я не требую обоготворения.

Разве не значило бы ограничивать Себя собственными созданиями, если бы Я ожидал чего-либо от душ, к которым прикоснулась Моя красота?

Если бы ты знал магию этой свободы! Свободы творить и оставлять сотворённое!

Ты думаешь о магии удержания?

Да, есть магия и в удержании, пока удерживаемая вещь не доведена до совершенства.

Но когда она закончена, — будет ли это поэма, или любовь, или дитя, — оставь её.

И тогда ты будешь снова свободен и можешь начать новое творчество. В этом — тайна вечной юности.

Никогда не гляди назад с сожалением; оглядывайся только для того, чтобы узнать, что позади тебя.

Смотри всегда вперёд; лишь когда человек перестаёт смотреть вперёд, он становится старым. Он застывает на одном месте.

Я живу в каждом данном миге, это и значит жить в вечности.

Настоящее и будущее — товарищи Моих игр; мы не можем играть, когда углубляемся в прошлое.

Я же могу быть великим товарищем лишь в поисках радости-красоты».

Письмо 47 Проповедь и обещание

За то, что я столько раз приходил к вам и рассказывал истории для вашего развлечения, могу я на этот раз произнести проповедь? Обещаю, что она будет короткой.

Вы живёте в стране, где острия церковных колоколен пронизывают голубой воздух, и, если смотреть на них с той стороны облачного покрова, острия эти похожи на поднятые пики нападающей армии — чем они в действительности и являются, когда одолевают вас неистощимыми проповедями. Заурядная проповедь состоит почти всегда из советов, и моя проповедь не будет в этом отношении оригинальнее других. Я хочу дать вам совет, вам и всем тем, кто с вашей помощью выслушает меня.