Письма живого усопшего

Я беседовал с душой одного английского офицера, который погиб, увлекая за собой в атаку своих солдат. Его смерть была быстрой и безболезненной. Выстрел в сердце, и вот он очнулся — после непродолжительной потери сознания, — как ему казалось, всё ещё во главе атаки. Но перед ним уже не было врага, не было ничего, кроме безмятежных равнин, возвышавшихся над полем боя, ибо его душевный подъём был настолько силён — а умер он, лелея в своём сердце мысль о своей Любви, — что он сразу же начал подниматься всё выше и выше, в те сферы, до которых может возвысить человека только Любовь.

Не увидев никого перед собой, он остановился, поглядел по сторонам и заметил меня.

— Брат мой, — сказал я ему, — твоя война осталась позади.

Он сразу всё понял. Те, кто уже прожил несколько недель в шатрах Смерти, сразу же узнают её, когда она поднимает свой занавес.

— А что с атакой? — тут же спросил он. — Мы победили?

— Да, — ответил я, — сила твоего духа помогла вам победить.

— Тогда всё хорошо, — последовал ответ.

— Отдохни немного, — сказал я, — отдохни и поговори со мной.

— Мы когда-нибудь встречались раньше? — спросил он. — Твоё лицо кажется мне знакомым.

— Моё лицо знакомо многим из тех, кто сейчас сражается там, — сказал я.

— Когда ты ушёл — оттуда?

— Три года назад.

— Тогда ты можешь многому меня научить.

— Да, пожалуй. А что ты хотел бы узнать?

— Я хочу знать, смогу ли я как-нибудь успокоить ту, для которой моя смерть станет огромным горем?

— Где она сейчас? — спросил я.

Он назвал мне место, где она жила.

— Идём туда, — сказал я. — Я пойду с тобой.

В Англии, в крохотной комнатке с такой же крохотной кроваткой мы увидели красивую женщину. В кроватке лежал малыш лет четырёх или пяти. Мы даже могли различать их голоса: мать и ребёнок говорили друг с другом.

— А когда вернётся папа? — спросил малыш.

— Я не знаю, — ответила мать.

— Папа обязательно приедет, правда же, мама? Ты же знаешь, что он приедет?

— Я молюсь, чтобы он скорее вернулся.

Вот и всё, что ответила мать сыну. Глаза детей в момент перехода в сумеречный мир, в мир, отделяющий бодрствование от сна, порою становятся на удивление проницательными.

— Папа, папа вернулся! — вдруг радостно закричал малыш и протянул руки навстречу своему отцу.

Мать всё поняла, и лицо её побледнело. Но ей помогла справиться с горем мысль о том, что её любимый пришёл домой и что их сын видит его. Я полагаю, он останется вместе с ней до тех пор, пока она не сможет с ним воссоединиться. Эта задержка отнюдь не замедлит прогрессивный рост его души. Любовь есть исполнение Закона. В вечности есть место и для любви, и для разлуки. В любви тысяча лет проходит как один день.

Письмо 11 Многие языки

30 марта 1915 г.

Изучайте языки. В этой войне моим действиям очень мешает слабое знание немецкого языка.

С теми, кто находится здесь уже давно, я могу общаться просто при помощи мыслей, но те, кто лишь недавно попал сюда, продолжают говорить на том языке, на котором они разговаривали на Земле, и часто этот язык представляет собой какой-нибудь местный диалект. Это — одна из причин того, что деятельность моя имеет наибольший успех преимущественно в английской армии.

Я могу читать мысли немцев и французов, но они не всегда меня понимают. Родители тех двух бельгийских женщин находятся здесь уже давно, и потому мы общались друг с другом мысленно.

Изучайте языки. Когда вам придётся жить и действовать в этом мире, знание их, возможно, пригодится вам ещё больше, чем на Земле, ибо расстояния здесь преодолеваются со скоростью мысли, и человек способен в мгновение ока перенестись из одного места в другое.

Письмо 12 Прекрасное существо

1 апреля 1915 г.

Ангел, которого мы называем Прекрасным Существом, тот самый, что сопровождал меня в путешествии среди планет, хочет сказать здесь несколько слов о Любви и Ненависти. Мне кажется, их можно назвать выражением смертной и бессмертной сущности человека в первые дни войны.

Любовь и ненависть

«Тот, кого я любил, объявил мне войну, и народы земные восстали один на другого. Зелёные поля окрасились кровью, и не стало слышно голосов сверчков в пышных нивах — они потонули в криках боли и ярости, когда люди обрушили друг на друга свою ненависть. И сердце моё стало печальней, чем зимнее небо над Лондоном. Казалось, не осталось больше радости на Земле, ибо любовь умирала, и мир был мёртв, и люди умирали повсюду. «МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН[20]» — было начертано на стенах храма человеческого.

И сказал я сердцу своему: «Куда же попали мы в разгар дня нашей жизни? И для чего мы ждём заката? Ведь любовь пропала, и весь мир пропал, так не пропали ли тогда и мы сами?»

А затем, глядя в пустоту своей собственной веры, услышал я голос, исходящий как бы из центра всего сущего, и этот голос сказал мне: «Возьми перо и пиши, ибо тому, кто уже всё потерял, открываются сокровища Истинной Сущности человека.