Письма Звёздному императору (СИ)

А совсем без друзей она чувствовала себя ущемленной. Раньше с ней избегали водиться потому, что она — какая-то «девочка с маяка», неизвестно зачем затесавшаяся в класс, где дети — сплошь из богатых и именитых семей. Теперь же ее упрекали в том, что она кичится своим особенным положением. Надо же, ездит в гости кинопланетянам, имеет собственный микроскоп, а сиятельная госпожа Баллайна Кассай — ее родственница… Всякий раз она оказывалась не такой, как все, непонятной чужачкой, лишней в любой компании.

Ласси начала искать общения со студентами Императорского университета. Первым делом выпросила себе позволение посещать биологическую лабораторию — делать там любую порученную работу, мыть пробирки, ухаживать за подопытными рыбами, животными и растениями, слушать лекции преподавателей, помогать в ходе экспериментов, вести журналы учета…

Один из экспериментов по искусственному размножению панцирных головоногих проводил сын ректора — Маллио Уймар, работавший над магистерской. Обнаружив, что Илассиа знает все названия и все особенности биологии океанических жителей, в том числе и на космолингве, он доверил ей роль ассистентки, обещав упомянуть ее имя в перечне благодарностей при защите своей диссертации. Ласси не гналась за подобными почестями, она просто увлеклась самим экспериментом. В условиях дикой природы увидеть нечто подобное было нельзя, если ты не живешь под водой или не дежуришь там круглые сутки в батискафе.

Маллио хвалил ее. Советовал почитать незнакомые Ласси статьи или книги. Просил задержаться вечером, чтобы закончить какие-то наблюдения. Окружающие привыкли, что молодой господин Уймар опекает дочь профессора Саонса и гадали, когда он с ней обручится. Они выглядели подходящей парой — молодые биологи, сын ректора и дочь профессора. Чтобы им не мешать, заведующий лабораторией и старшие сотрудники старались не мелькать лишний раз у них на глазах. С пониманием относились к тому, что Маллио иногда прикасался к Илассиа, говорил с нею доверительным тихим голосом, угощал ее фруктами или сладкими крендельцами.

Она относилась к нему как к наставнику и доброму другу. И безмерно изумилась, когда однажды он, оказавшись с нею в закутке между аквариумом и шкафом с лабораторной посудой, вдруг властно прижал ее к себе и засунул руку под платье.

— Отпустите, пожалуйста! — строго сказала она. — Так нельзя!

— Илассиа, девочка, не пугайся, я ничего плохого не сделаю…

— Маллио, вы не должны, я вам не разрешаю!

Он попытался, стиснув ее запястья, проникнуть своим языком в ее губы.

Илассиа резко вывернулась, освободив свои руки и ударив коленом в самое чувствительное место Маллио — этому приему научил ее дедушка Кайс прошлым летом: «Если кто начнет приставать, ты хоть сможешь отбиться»…

Выбежала в хорошо освещенное место, где, как она знала, работали камеры, и, быстро собравшись, ушла.

Вскоре Маллио написал ей письмо с почтительными извинениями. Уверял, будто виной случившемуся были некие препараты, которые он принимает по назначению медиков ради поддержания умственной и физической работоспособности. Их воздействие вызвало повышенную чувственную возбудимость. Клялся, что ничего подобного больше не повторится. Он, дескать, позволил себе забыть о ее совсем еще юном возрасте, ведь она уже выглядит как настоящая барышня, а по уровню знаний превосходит и многих студентов. Приглашал вернуться в лабораторию, ибо он привык к их совместной работе: «Ты меня вдохновляешь, Илассиа, и даешь мне советы, которым я с удовольствием следую».

Она предпочла поверить ему и простить. Ее визиты в лабораторию продолжались. И некоторое время Маллио Уймар держался с Илассиа Саонс подчеркнуто вежливо. А потом…

Вновь настиг ее в полутемной подсобке.

— Илассиа, погоди, нам нужно поговорить…

— В другом месте, Маллио!

— Там камеры. Мне не нравится говорить под запись.

— А мне всё равно, если я не делаю ничего нехорошего.

— Я тоже не делаю! Просто хочу спросить тебя: ты в самом деле… такая?..

— Какая, Маллио?

— Колючая и ледяная, как горный файлир.

— Я, кажется, со всеми общаюсь ровно и вежливо.

— Этого мало. Ты девушка. Неужели тебе безразличны… мужчины?

— Маллио, я не хочу отвечать. Разговор закончен.

— Постой! Признайся: ты любишь кого-нибудь?

— Да. Отца.

— Издеваешься? Ты ведь знаешь, что я имею в виду! Разве ты перед тем, как заснуть, не мечтаешь, чтобы тебя называли любимой, обнимали, ласкали в потаенных местах…

— Перестаньте произносить непристойности! Не хочу это слушать!

— Разве ты наивная барышня из старомодной семьи, а не биолог? И ничего не слышала про созревание, про половое влечение, про…

— Я читала университетский учебник по физиологии, если вы об этом.

— Там лишь теория! Пока ты не почувствуешь мужчину… совсем близко… внутри… ты совсем еще… непросвещённая… Ну, не бойся, доверься мне…

— Нет.

— Если хочешь, мы обручимся…

— Нет.

— Я готов попросить тебя в жены у твоего отца…

— Нет, Маллио.

— Почему же всё время «нет»?

— Потому что я вас не люблю.

— Дурочка. Ты не представляешь себе, от чего отказываешься!

— Нет.