Письмена на теле

На главном вокзале я пробегаю мимо зычных громкоговорителей и табло отложенных рейсов. За багажным отделением есть маленький рельсовый путь, который когда-то был единственным на вокзале. Несколько лет назад здания были покрашены в цвет бургунди, а в зале ожидания был настоящий камин со стопкой утренних газет. Если вы спрашивали у заведующего вокзалом время, он доставал свои огромные золотые часы "Хантер" из жилетного кармана и смотрел на них как грек на Дельфийского оракула. Ответ преподносился тебе как вечная истина, даже если она уже относилась к прошлому. Все это происходило в пору моего детства, когда мой рост был настолько маленьким, что мне можно было спрятаться под животом у станционного смотрителя, в то время как мой отец смотрел ему в глаза. Это была пора детства - время, когда от меня не ожидали никаких истин.

Теперь маленький рельсовый путь приговорен к смерти и, возможно в следующем году, приговор будет приведен в исполнение. Нет больше зала ожидания и негде спрятаться от порывистого ветра и хлещущего дождя.

Это современный перрон.

Свистящий поезд вздрогнул у платформы и выбросил столб дыма.

Он был грязный, длиной в четыре вагона, без всякой тени охранника или кондуктора. Без всякой тени водителя, кроме сложенной газеты "Sun" у окна головного вагона. Внутри горячий запах тормозов и насыщенный запах моторного масла, которое в сговоре с невыметенным полом создают знакомую железнодорожную тошнотворность. Я сразу чувствую себя как дома и усаживаюсь смотреть пейзаж в окне сквозь впечатляющую завесу пыли.

В вакууме все фотоны передвигаются с одинаковой скоростью. Их движение замедляется если они проходят через воздух или воду. Фотоны разных энергий замедляют движение с разной скоростью.

Если бы Толстой это знал, мог бы он признать ужасную ошибку, допущенную в самом начале Анны Карениной: "Все счастливые семьи счастливы одинаково. Все несчастные семьи несчастливы по-своему". На самом деле все наоборот. Счастье очень специфично. Несчастье - это обобщенное понятие. Обычно люди точно знают почему они счастливы. Очень редко они знают почему они несчастны.

Несчастье - это вакуум. Пространство без воздуха, задушенное мертвое место - цитадель несчастья. Несчастье - это многоквартирный блок с комнатами-клетушками - сиди на своем собственном помете, лежи на своих собственных нечистотах. Несчастье - это дорога без поворотов, без остановок, Отправляйся по ней, подталкиваемый теми кто сзади, отпихиваемый теми, кто впереди. Отправляйся по ней на бешенной скорости, хотя дни мумифицированы свинцом. Стоит только начать и дальше все происходит очень быстро - нет якоря из реального мира, который может придержать тебя, нет ничего за что можно ухватиться. Несчастье вытаскивает скрепки жизни, оставляя тебя в свободном падении. Каким бы то ни был твой личный ад, ты найдешь миллионы подобных тебе в Несчастье. Это город, в котором сбываются все кошмары всех людей.

В вагоне поезда, за толстым стеклом я испытываю уютную защищенность от ответственности. Я знаю, что я убегаю, но мое сердце стало стерильной зоной, где ничего уже не может произростать. Я не хочу вставать перед фактами, придавать им форму, смотреть им в лицо. В выкачанном, иссохшем русле моего сердца, я учусь жить без кислорода. Может быть я полюблю это из какого-то мазохистского удовольствия. Меня затянуло слишком глубоко, чтобы можно было принимать какие-либо решения, и это приносит определенную легкомысленную свободу. Хождение по луне, где нет гравитации. Мертвые души в сплоченной шеренге - скафандры чересчур громоздкие для прикосновений, шлемы слишком толстые для того, чтобы говорить. Миллионы несчастных, двигающихся во времени без надежды. В Несчастье нет часов, только бесконечное тиканье.

Поезд задерживается и мы сидим на железнодорожном пути, где раздается только хруст вечерних газет и усталые обороты колес локомотива. Ничто не вторгнется в эту инертную бесприютную картину. Я сижу с ногами на скамье с грязной обивкой. Человек, через два сиденья от меня, храпит во сне. Мы не можем входить, не можем выходить. Что это значит?

Почему бы не расслабиться в этом перегретом застоявшемся воздухе? В ЭКСТРЕННОМ СЛУЧАЕ РАЗБЕЙТЕ СТЕКЛО. Это экстренный случай, но я не в состоянии поднять свою руку достаточно высоко, чтобы пробить себе выход. У меня не хватает сил бить тревогу. Мне хочется стать сильней и выше, выпрыгнуть из окна, стряхнуть осколки со своих рукавов и сказать: "То было вчера, а это сегодня". Я хочу принять все, сделанное мной, и отпустить. Я не могу отпустить, потому что Луиза может быть все еще находится на другом конце веревки.

Маленький вокзал в деревне ведет прямиком к маленькой дорожке и дальше, через поля, заросшие зимней пшеницей. Здесь никогда не бывает контролера, есть только лампа, мощностью в 40 ватт и надпись "СЮДА". Спасибо за этот маленький совет.