Письмо

После третьего звонка он сдался и вернулся к машине. Он включил зажигание, и двигатель, откашлявшись, послушно зарычал. Тут ему пришло в голову, что он может оставить коляску в сарае на заднем дворе. Он просунет записку под дверь, и Тину будет ждать приятный сюрприз, когда она вернется.

Он ловко докатил коляску до сарая по узкой тропинке и, с трудом развернувшись на узком пятачке, открыл дверь. Внутри валялась газонокосилка, давно заброшенные садовые инструменты и куча другого барахла. Слегка раздвинув накопившиеся завалы, Грэм все же изловчился засунуть коляску внутрь. Он помедлил секунду и, словно повинуясь внутреннему голосу, заглянул в кухонное окно, приставив руки к стеклу. Через некоторое время глаза привыкли к темноте, и еще через пару секунд его мозг осознал, что он видит. Резким ударом локтя Грэм разбил стекло в задней двери, повернул замок и ворвался на кухню.

– Тина. Тина… – из горла вырвались глухие рыдания. – Господи, что случилось?

Он побежал в гостиную и схватил телефон, пытаясь набрать 999. Пальцы дрожали и не слушались, так что он смог набрать правильный номер лишь с третьей попытки.

Он вернулся на кухню, где лежала Тина, и опустился на колени подле нее. Его руки тряслись так сильно, что он боялся к ней прикасаться. Ее лицо было нечеловечески бледным, губы отливали синевой, а задравшееся платье обнажало белое, как кость, бедро. Он осторожно опустил подол платья вниз, прикрывая наготу, и в этот момент заметил темно-красное пятно, растекшееся у нее между ног и запекшееся на линолеуме. Грэм понял, что ни одна из колясок ей не понадобится.

Глава 24

Первое, что она почувствовала, был запах. Сначала в нос ей ударил запах дезинфицирующего средства, потом к нему примешалось что-то другое, от чего сердце заколотилось сильней. Резкий металлический запах крови. Она открыла глаза и попыталась оторвать голову от подушки, но та словно налилась свинцом. Рука затекла и была чем-то стянута на локте. Она вытянула шею и увидела, что подключена к капельнице. Во рту пересохло, язык опух и едва ворочался, губы потрескались. И еще кое-что, нечто гораздо более страшное. Внутри нее зияла зловещая пустота.

Дверь осторожно приоткрылась, и в комнату вошел Грэм с пластиковой чашкой кофе. Он заметил, что она пришла в сознание, и тотчас бросился к кровати.

– Ты очнулась!

Он погладил ее по лбу и провел рукой по волосам, все еще спутанным и влажным от пота.

– Грэм! Что ты здесь делаешь? Где я?

Грэм взял ее руку и поднес к губам.

– Ты в больнице, дорогая.

В его глазах заблестели слезы, и он отвернулся, пытаясь взять себя в руки.

– Грэм?

Он глубоко вздохнул.

– Мне очень жаль.

Тина остановила его, приподняв руку.

– Я знаю. Я потеряла его.

– О, Тина, – всхлипнул Грэм, склонился над ней и поцеловал в лоб.

– Где Рик?

Грэм сжал кулаки и с трудом поборол нахлынувший на него приступ ярости.

– Далеко отсюда, если ему дорога его шкура. Надеюсь, ты подашь на него в суд.

Силы начали покидать Тину.

– Я сейчас не могу об этом думать. Мне просто нужно его увидеть.

Грэм покачал головой, не веря своим ушам.

– Тина, после всего, что он сделал? У тебя мысли путаются.

По ее щекам потекли жгучие слезы. Она попыталась вытереть их рукой и дернула мешочек с жидкостью, который начал раскачиваться на штанге.

– Мой малыш, – прошептала она. – Я потеряла своего малыша.

У нее из груди вырвался душераздирающий крик, Грэм обхватил ее руками и начал плавно покачиваться вместе с ней взад-вперед.

– Вот так, не держи в себе.

У нее с трудом получалось выговаривать слова:

– Это был мальчик или девочка?

– Прелестная малышка, Тина. Крошечная очаровательная девочка.

Она немного отстранилась и пристально посмотрела на него.

– Ты видел ее?

– Да, я был здесь с тобой все время. Ну, не на самих родах – я ждал в коридоре, но потом они мне ее показали.

Тина приподнялась на локтях.

– Я хочу увидеть ее. – Ее голос звучал на удивление спокойно.

Грэм колебался лишь секунду:

– Конечно, сейчас позову медсестру.

Держа на руках свою новорожденную дочурку, Тина любовалась ее ангельским личиком, удивляясь, насколько все в ней было совершенно. Ее глаза были закрыты, и длинные темные ресницы касались пухлых щечек. Она выглядела так, будто спит, казалось, она вот-вот распахнет глаза и с обожанием посмотрит на свою мать.

– Ты уверен, что она…

Грэм смотрел на нее, подперев голову руками.

– Тина, у нее не было никаких шансов. Этот ублюдок ударил так сильно, что у тебя случилась, как сказали врачи, отслойка плаценты. Ты потеряла очень много крови. Чудо, что ты сама выжила.

Тина со всей силы зажмурила глаза.

– Лучше бы я умерла, – прошептала она, прижимая дочь к груди. – Это я во всем виновата. Я не должна была к нему возвращаться. И ты, и Линда говорили мне, что я рехнулась, но я не слушала. И вот мой ребенок расплачивается за мою упертую глупость. Я никогда себе этого не прощу.

Грэм сжал в руке простыню.

– Виноват в этом только один человек, Тина, и это не ты.

– Кэти, – прошептала она.

– Что?

– Я назову ее Кэти, – сказала Тина, грустно улыбнувшись.

– Прекрасное имя.

Грэм достал платок и громко высморкался.