Письмо

Чем дальше я шёл, тем холоднее становилось. Холод пробирал всё моё тело, что даже идти становилось всё тяжелее. Но что-то в конце пути виднелось, это было увядшее дерево сирени. Оно покрылось снегом и окончательно замёрзло. Путь закончился, и я присел под деревцем, уперевшись об него спиной. Единственное, что тогда согревало, — это моя луна. Только её лучи, пробивавшиеся через ветки сирени, могли хоть немного дать своего тепла. Но это не единственное, что тогда могла дать луна. Пока я смотрел на неё, ветки выстраивались в знакомый образ. Волосы, лицо, фигура тела — это всё напоминало мне её. Но почему она снова в моей жизни? Мне больше не нужны последние встречи, пора хоронить её. Хоронить былое. Я достал своё «Письмо» и посмотрел на последнее предложение «Я бы хотел умереть», наверное, это очередная моя ошибка, а ветер стал ещё холоднее, и глаза закрывались от тяжести. Я уже не мог пошевелится и даже почувствовать, лишь прощаться с её образом из веток сирени и со своей одинокой луной, наконец оставив её, и, опустив бумажку из рук, попрощался с самим собой.

Закрываю глаза, а там она — тоска. Всё таже темнота, где моя свобода и радость от обычного существование. Но в этот раз я пришёл с новым чувством, которого мне не хватало, — тоской. Хотя… куда теперь меня поведёт тоска? Здесь нет пути, лишь пространство, в котором я могу делать всё, что захочу. По кому мне здесь тосковать? Я попрощался с воспоминаниями и, наконец, с памятью о прошлом? Я же не буду тосковать даже по миру, ведь в этой темноте нет изъян. Может тоска становится любовью? Любовь сможет объединить мою радость и свободу. Ведь только благодаря любви я могу тут существовать и не задумываться о другом, наслаждаясь своей радостью и свободой. Это и будет моим счастьем. Счастьем в… пустоте? Я счастлив пустотой, а не миром, обычном своим существованием, а не миром. Я счастлив не жизнью, а лишь своими глупыми целями и чувствами, которые приходят во время достижения цели. Я хочу открыть глаза, где будет обитать не тишина и тьма, а где будет идеал — жизнь. Я могу просить прощение множество раз, но прошу, жизнь, позволь мне открыть глаза. Как мне сказать, что ты прекрасна жизнь? Как сказать тебе спасибо, за твоё существование?

— Я хочу жить… жить, чтобы находить ответы, как тот старик… — Уже через замёрзшие губы проговорил я.

Вот наконец проснулся наш герой. Но было уже поздно. Водитель автобуса попал в очень тяжёлую ситуацию и ехал уже на встречу приближавшиеся фуре, которая решила сделать обгон. Смерть неминуемая, хоть как не дави на тормоз. Но человека это не смутило, и он воспринимал всё спокойно, наблюдая, как фура летит в него. Ему оставалось лишь сказать последнее слово.

— Спасибо, что ты есть, жизнь.

VII

Перед нами была комната, зайдя в которую, можно было увидеть всего четыре вещи: совсем новый шкаф, в котором аккуратно были разложены вещи, стол, служивших подставкой лишь для одной бумажки, окно, из которого солнце прогревало стены комнаты, и кровать. Она особо ничем не выделялась среди других вещей комнаты. Обычное белое постельное бельё и совсем обычный человек, свернувшись калачиком, спал на ней, только одно было странным — это его вдохи и выдохи, которые с каждый разом становились всё реже и реже, как будто он сейчас совсем перестанет дышать и задохнётся. И если ещё внимательнее присмотреться, то можно увидеть, как он сжал очень сильно одну из ладоней в кулак. Но ладно, хочется повнимательнее рассмотреть стол и узнать, что же хранит в себе особая бумажка. В заголовке написано «Письмо», ФИО адресата не указано, его как будто и не было тут. Может это письмо никому и не назначается? На бумажке написаны сюжеты снов человека, видимо он любитель их записывать, а может человек писал письмо для психотерапевта для разбора с ним этих снов? Но письмо явно не дописано, будто осталось дописать концовку одного сна.

— АХ!!! — вскрикнул спавший человек.

Вдруг вскочил с кровати герой. На его лбу был холодный пот, вроде того, который обычно появляется после долгого кошмара — сна, воплощающем все тайные чувства человека. Личность смотрела на свою ладонь, на которой остались следы от сильного сжатия, глазами полными недоумения. Так прошло где-то минут пять или десять, но они прервались.

— Нужно писать, нужно писать, нужно писать, нужно писать, нужно писать, нужно писать, нужно писать… — повторял он до того момента, пока не сел за стол, не взял ручку и не начал писать.

На всю квартиру было слышно, как ручка строгала своё искусство на бумаге, но это было похоже со стороны на небрежную и абсолютно безграмотную писанину, хотя на самом деле на бумаге появлялись абсолютно прекрасное предложение. Наконец, он дописывает своё искусство последними словами «Письма» на последней страницы. Я хочу жить, чтобы находить ответы.»

Примечание