Письмо дяде Холмсу

И, честное слово, я бы не удивился, если бы эта избушка в самом деле заскрипела своими пеньками и повернулась вокруг оси. Но она даже не дрогнула.

– Не сработало, – удивился Алешка. – Может, Дим, все-таки надо не почесать репу, а постучать по ней? Лыжной палкой.

– Щаз! – я даже шагнул в сторону и едва не запутался в лыжах. – Давай лучше тебе постучим.

– Обойдешься! Я лучше сам попробую. – И Алешка тоже проделал всю операцию с почесыванием и завыванием. И с таким же результатом.

– Замерзла она, что ли? – пробормотал он. И вдруг просиял: – Дим! Я понял! Знаешь, почему она не поворачивается к лесу задом? Потому что она и так стоит к нам передом!

Как мы не сообразили? Избушка действительно стояла к нам дверью и небольшим окошком рядом с ней. Вместо стекла в окошко была вставлена синеватая льдинка. В которой отражалось солнце, и казалось, что в избушке приветливо светит огонек.

Да, огонек… Приветливый… Но избушка-то, по всем приметам, Бабы-яги.

Я еще раз почесал свою репу – и на меня стали загадочно действовать всякие сказки. На сказочной «ляне».

– А! – сказал Алешка. – Пошли! Я нечисть не боюсь!

Я – тоже. Наверное… Так мне кажется… Или не так?..

А вот и не так!

Мы скинули лыжи, прислонили их к бревенчатой стене. Я смело подошел к двери, потянул ее за ручку. Дверь протяжно заскрипела… И вдруг в глубине избушки раздалось что-то вроде короткого хриплого вскрика. И прямо на нас вылетела громадная черная ворона.

Мы отшатнулись и чуть не попадали от страха. От неожиданности, я хотел сказать.

Ворона сделала круг над опушкой, уселась на верхушке самой большой ели и, склонив к нам голову, принялась хрипло каркать, как заведенная, широко распахивая клюв и растопыривая крылья.

– У, зараза! – Алешка слепил снежок и запустил его в ворону.

– Дур-рак! – отчетливо произнесла она, сорвалась с ветки и исчезла в лесу.

Дверь в избушку тем временем сама собой лениво захлопнулась. Мы перевели дух.

И дальше уже действовали осторожнее.

– Тихонько, Дим, – предупредил Алешка. – Там еще, небось, какой-нибудь черный кот ученый.

Я снова подошел к двери, распахнул ее и отпрыгнул в сторону. Никто на этот раз не выскочил, не выпрыгнул. Ни черный кот, ни ученый.

В избушке было пусто. И сумрачно, через льдистое окошко пробивался слабый свет.

Возле стены – небольшая печка, такая же «буржуйка», как у Митька в кабинете; рядом с ней сложены дрова. Посреди стол, на нем закопченный чайник и свеча в майонезной баночке. По краям стола – лавки из толстых досок. Вот все. Да, а у окна – какая-то кривая железяка вроде ручки, которой заводили старинные автомобили. На конце железяки, уходя в пол, сидела ржавая шестеренка с большими зубьями.

Возле печки – деревянная ступа, в ней помело. Прямо казалось, что Баба-яга на минуточку вышла. И сейчас вернется и с нами разберется.

Это мы еще посмотрим!

Мы сняли рюкзаки с припасами и накрыли стол. Сейчас из-за печки выбежит мышка и попросит ложечку кашки писклявым человеческим голосом.

Алешка тем временем обследовал помещение. Пошарил на полке – обнаружил спички, соль и сахар в баночке.

– Голодновато ей тут, – сказал он про Бабу-ягу. – А это что за фиговина?

Алешка подошел к странной рукоятке, осмотрел ее, потрогал.

– Это, Дим, наверное пусковое устройство к ступе. Для запуска ее в полет. Садись!

– Куда?

– В ступу. Немного полетаешь. – И Алешка с усилием повернул рукоятку.

Сначала раздался ржавый визг, потом – скрип, а потом избушка чуть дрогнула и чуть повернулась.

– Ага! – завопил Алешка. – Поворотный механизм!

Тут мне показалось, что за окном что-то мелькнуло, какая-то тень. Наверное, ворона пролетела.

– Помогай, Дим! – вопил Алешка. – Налегай.

Мы налегли вместе – избушка послушно, но со скрипом и визгом повернулась «к лесу передом» и стала, уперлась.

– Заело, – сказал Алешка. – Смазать надо.

Смазать было нечем, и мы еще разок дружно навалились на рукоятку. Бесполезно. Застряла избушка на пол-обороте.

– Фиг с ней, – легкомысленно сказал Алешка. – На обратном пути докрутим. Пошли в Шнурки.

Мы немного пожевали и запихнули остатки провизии в рюкзаки.

– Уютное местечко, – сказал Алешка, оглядывая помещение и подходя к двери. – Даже уходить не хочется.

Баба-яга его, видать, услышала: дверь на волю не открывалась. Будто ее подперли снаружи клюкой.

Я тоже подергал дверную ручку, потолкался в дверь плечом.

– Попались, – выдохнул Алешка. – Это Леший нас запер.

– Тихо! – остановил его я. – Слышишь?

Мы прислушались.

– Ворона каркает, – сказал Алешка. – Ветер шумит.

Ворона не каркала, и ветра не было. Был какой-то ровный далекий шум.

– Как машина, да, Дим?

Я кивнул, но не согласился: какая машина в зимнем лесу?

– Надо выбираться. Мне это не нравится.

– А мне нравится, – заявил Алешка. – Печка есть, продуктов у нас навалом. Зазимуем, Дим?

Еще чего! Я потолкал дверь – бесполезно.

– Утро вечера мудренее, – сказал Алешка.

– Щаз! Я ночевать здесь не собираюсь!

– А придется, – свредничал Алешка. – Растапливай печь.

День между тем клонился к вечеру. Солнце уже пряталось за деревьями. Сумерки еще не наступили, но в избушке заметно потемнело.