Письмо из дома

Гретхен шла по рассохшемуся тротуару и вдруг вздрогнула от яркой вспышки. Щурясь от солнечного света, она посмотрела налево: возле заросших кустов жимолости в конце подъездной дорожки дома Татумов блеснуло что-то металлическое. Она пересекла двор и подошла к дорожке. За сладкопахнущими кустами был припаркован разбитый седан без переднего правого крыла. Гретхен не узнала машину. С улицы она была не видна. Кустарник, разросшийся в высоту и ширину, надежно скрыл ее даже от наблюдательной миссис Крейн.

Распахнулась дверь черного хода. В проеме стояла Барб. Розовая майка и голубые шорты создавали чуть шокирующий контраст ее вчерашнему темному платью, но хорошо годились для невыносимой жары, которую обещало ослепительное утреннее небо.

Гретхен медленно прошла к крыльцу. Говорить с Барб ей не хотелось, но она была уверена, что это необходимо. К тому же ее мучили вопросы о машине, доме и о том, где была Барб со вчерашнего дня.

Барб ждала, стоя неподвижно и напряженно. Длинные рыжие волосы блестели на летнем солнце. Такие волосы должны обрамлять красоту, а не постаревшее юное лицо с глазами, полными страдания. Когда Гретхен была в нескольких футах, она дернула бретельку майки.

— Я видела, как ты идешь из города. — Она помолчала, сглотнула. — Они нашли папу?

Гретхен покачала головой.

— Нет.

— Папа… — тихо выдохнула Барб.

Она обращалась не к Гретхен и смотрела мимо. Голос ее прозвучал тонко, будто маленькая девочка звала кого-то в ночи.

Гретхен обхватила себя руками. Так было легче говорить лицом к лицу с Барб. И так было легче удержать слова, которые она хотела, но не могла произнести. Барб так нужен отец, а она знает, где он.

«…сгниет в тюрьме… сгниет в тюрьме…»

Наконец решившись, она выпалила:

— Ты была вчера вечером на площади? Я тебя не видела.

— Нет. — Барб посмотрела Гретхен в глаза. — А что?

— Вчера было собрание городского совета. О твоем папе. — Гретхен набрала воздуха. — Все очень расстроены.

Темные, отчаявшиеся глаза Барб требовали большего.

Неохотно, срывающимся голосом, Гретхен продолжила:

— Люди готовят оружие. Шеф полиции, шериф и окружной прокурор злятся друг на друга, а весь город злится на них, потому что твоего папу так и не нашли. Шериф говорит, что тот, кто помогал твоему папе прятаться, сядет в тюрьму. Мистер Деннис боится…

Барб, прихрамывая, сбежала по ступенькам и схватила Гретхен за руку, впившись ей в кожу острыми ногтями.

— Боится чего?

— Что кто-нибудь застрелит твоего папу. Мистер Деннис говорит, что если кто-то знает, где он прячется, он должен посоветовать ему сдаться. Как можно скорее. — Каждое слово глубоко ранило саму Гретхен. Она знает, где Клайд Татум. Она знает и должна что-то сделать.

— Почему папу могут застрелить? Он никому не причинит зла. Это же бред просто! Он никогда бы… — Барб осеклась, словно услышала собственные слова, разжала пальцы, и рука бессильно упала. Было лишь девять утра, а солнце уже палило немилосердно, и пыльную землю придавил раскаленный летний жар. Среди этого пекла Барб словно уменьшалась на глазах. Голова опустилась, плечи поникли, руки беспомощно повисли вдоль тела.

— Папа. — Голос ее дрожал. — Боже, он так любил маму. Он так ее любил.

И он убил ее. Барб этого не сказала, но сознание этого жило в ее горе и боли. Она отвернулась и споткнулась о ступеньку.

Дверь снова распахнулась.

— Барб, милая, не плачь. — Коренастый молодой солдат, появившийся из дома, обнял девочку. Барб, рыдая, прижалась к нему. Он склонился к ней, что-то ласково бормоча, потом с вызовом посмотрел на Гретхен. Когда он гладил длинные рыжие волосы Барб, его открытое веснушчатое лицо светилось добротой.

Гретхен повернула прочь. Не оглядываясь, она дошла до угла и услышала, как хлопнула дверь. Они вернулись в дом. Барб смогла остаться в этом доме, потому что уже не была один на один со смертью и отчаянием. Гретхен представляла себе, что заговорят в городе, когда узнают об этом. Но она никому не скажет. Этот солдат нужен Барб. У нее никого больше нет.

Надо спешить. Она еще раз пойдет в хижину и при свете дня поговорит с мистером Татумом, предупредит его об опасности и объяснит, как важно никому не рассказывать о том, что бабушка ему помогала.

На улице она помедлила. Бабушка не должна ее видеть. Гретхен свернула в сторону, даже не взглянув на дом Татумов, и заспешила к аллее. Дом Крейнов тоже был заперт, окна опущены, шторы задернуты. На двери черного хода висела записка: «Уиллис, молоко не нужно до следующей недели. Уехала из города. Марта».

В двух шагах от Гретхен над кустом глицинии кружил шмель. Она спрыгнула со ступенек. Миссис Крейн уехала из города. Гретхен было ясно, как день, что она уехала к дочери, чтобы не рассказывать шефу полиции о мужчине, который приходил в дом Татумов по ночам. Но, может, он выяснит это каким-нибудь другим способом. Она нетерпеливо тряхнула головой. На самом деле все это неважно. Важно добраться до хижины Пурдисов и предупредить Клайда Татума.