Письмо из Шамбалы

Евреи празднуют древнюю победу своих предков, отдавая дань древней традиции, а не выражая свежесть своей ненависти к персам. А на самом деле, никакой дани не отдают, а просто с удовольствием используют повод «оттянуться», релаксировать, повеселиться. И никакого дела им нет ни до Эсфири с Мордехаем, ни до персов, от которых уже и имени не осталось. Так к этому и следует относиться, по-детски, как Ангелина: «Как много в Ордуси всяких праздников!»

Но у больной совести, обожженной тоской по совершенству, по всеобщей справедливости, которая должна быть установлена всеобщим согласием после всеобщего покаяния, иная логика: Надо, чтобы «не только в светлом будущем — вечно, всегда, значит, и в прошлом… не было крови, не было жертв, не было поражений у проигравших и побед у выигравших, все эти несправедливости надо как-то отменить, иначе нечестно, стыдно, тошно… Чтобы и там была только любовь. Только любовь. Всегда…»

Мордехай как гений живет вне времени. Он окунулся в древние тексты и ему стало больно и стыдно сейчас, он почувствовал собственную вину за древние мерзости и, будучи человеком абсолютно скромным, считает, что все люди таковы, как он, а значит, должны испытывать такую же боль и стыд, а если не испытывают, то их надо вразумить и «хоть как-нибудь да заставить каяться в давних чужих грехах. Грехах, совершенных в закопченных трущобах, звавшихся когда-то царскими дворцами, в злых щелях, которые уже захлопнуты, забетонированы…». Если бы Мордехай вырос в Рязани, как могло бы быть, если бы его отец не отправился в Иерусалимский улус на помощь ютаям, то знал бы простую народную поговорку: «Не тронь дерьмо, чтоб не воняло!». Нет, он вырос среди «созерцания слепящих звездных россыпей»… среди «гипнотически таинственных формул и диаграмм». Про дерьмо он имел весьма приблизительное представление. Поэтому не боялся его трогать. И отравляющая вонь исторического дерьма постепенно отгораживала его идеальный мыслительный аппарат от реальной жизни, замыкая в области «идеального идеала» в образе «Третьего Храма… Третьего Рима и Эдема в одном флаконе», как поставил диагноз друг Мордехая Соломон. Тезка великого ютайского мудреца однако…

Но диагноз не лекарство. Болезнь зашла слишком далеко: «Ни один народ в мире не живет своим прошлым настолько, насколько мы!.. Продолжаем всерьез пользоваться лунным календарем… ни в какие ворота… Луна — это наш бич. Иногда мне кажется, что она, как якорь, держит нас у старого, давно уже пустого берега, и не пускает в плавание…».

Да, диагноз… Лунным календарем пользуется весь Восток, отмечающий свои Новые Годы по своему, тоже лунному, календарю. Мусульмане пользуются лунным календарем. А для ютаев это пока что-то вроде детской игры в свое государство — древний возрожденный язык, древний календарь, древние праздники — они столько ждали этого, что можно порадоваться только, что они, наконец, обрели то, чего жаждали двадцать веков. И пусть будут счастливы! Грешно попрекать детей их играми. С ними надо играть вместе…

Мордехай тоже впал в детство, но его увлекли сказки, в которых всякие персонажи глотают небесные тела. В основе мифов многих народов лежит миф о крокодиле или драконе, глотающем солнце. Мордехай решил проглотить ненавистную луну. Отцепить проклятый «якорь», приковавший ютаев к старому пустому берегу. Благо, что он сам создал «изделие Снег», способное сделать это при подключении к обычному источнику питания типа низковольтного трансформатора. Сам довел его до ума в физическом институте, сам испытал, чем привел в ужас ордусское руководство.

Понятно, что такое возможно только в утопии Зайчика-цзы. В моей антиутопии такое изделие, даже незавершенное, хранилось бы не в музее научного института, а в глубоком бункере, ключ от которого был бы в «атомном чемоданчике» главы государства. Да и завершили бы его в моей антиутопии, и испытали бы…

Только не важно, в утопии ли, в антиутопии, но физик уровня Ванюшина не мог не осознавать очевидного даже для «гуманитария» Богдана Оуянцева-Сю: аннигиляция Луны приведет к таким катастрофам на Земле, что уже не до ютаев станет и не до покаяния. Скорей всего, человечество исчезнет или вернется на уровень Адама и Евы, что практически то же. Такая слепота физика-гения возможна только в случае практически полного его сумасшествия. Возможно, Зайчик-цзы и хотел сказать, что фанатичное, без чувства меры служение даже высоким идеалам превращает доброго человека в «беспощадно доброго», то есть в безумного и просто глупого, неспособного ни предвидеть последствий аннигиляции Луны, ни того, что «если ты слишком истово проповедуешь то, что идет вразрез с устоявшимися, формирующими повседневную порядочность представлениями о плохом и хорошем — будь готов, что ближайшими твоими сподвижниками окажутся те, для кого „хорошо“ и „плохо“ — и вовсе пустой звук. Для них „хорошо“ лишь то, что хорошо для них».