Письмо из скифского стана

Снаружи доносился сердитый, грубый голос Мердана, вскрикиванья и смех женщин. Биби-Гюндюз повернула голову в сторону шума:

- Почему этот аскер* такой сердитый?

_______________

* А с к е р  - солдат, воин.

- Он зарезал в Герате жену со своим душманом*, застав их вместе. Чтобы его не повесили, он убежал из Афганистана. Вот он и скучает. А у Курбана четыре жены, и он от них уехал, поэтому он такой веселый.

_______________

* Д у ш м а н  - враг.

Мердан, хмурясь и дергая седой ус, вошел в шатер, вернее его втолкнули несколько женских рук. Он сопротивлялся довольно слабо.

- Кардаш*, - пробормотал он шепотом. - Надо ночевать около коней. Это все цыгане, воры. Украдут коней, - что мы тогда станем делать? Стыдно будет джигиту идти пешком, без коня.

_______________

* К а р д а ш  - приятель, друг.

Биби-Гюндюз догадалась, о чем ворчал Мердан, и величественным жестом пригласила его сесть.

- Ты у нас дорогой гость. Не бойся ни за коня, ни за свою голову. Ешь, пей и не думай о завтрашнем дне...

4. ФИРМАН ВЕЛИКОГО ИСКЕНДЕРА

- Великий Искендер дал фирман* нашему роду, разрешив свободно кочевать по всем равнинам Азии.

_______________

* Ф и р м а н  - указ, охранная грамота.

- Сохранился ли у вас этот фирман?

Биби-Гюндюз провела рукой по большому серебряному амулету у нее на груди. Этот амулет имел форму початка кукурузы или еловой шишки и висел на серебряной цепочке с сердоликовыми украшениями.

- Этому фирману тысяча лет!

- Если его написал сам Искендер, то фирману две тысячи и триста лет!

Снова поднялись опущенные веки, и глаза испытующе остановились на мне.

- Фирман написан на древнем языке "руми"*, который знал только один Искендер!

_______________

* Р у м и  - так на Ближнем Востоке называют греков и греческий

язык.

Курбан прошептал:

- Твой гость - мусафир-ага* - знает тринадцать языков!..

_______________

* М у с а ф и р- а г а  - почетный гость.

Биби-Гюндюз сняла серебряный амулет и протянула в мою сторону. Курбан подхватил его и передал мне. Серебряная коробочка была искусно сделана, бугорки подражали зернам кукурузы. С одного конца открывалась крышка; на ней были тонко вырезаны три многорукие и многоногие индийские богини.

- Можно открыть?

Биби-Гюндюз прошептала:

- Эввет!*

_______________

* Э в в е т  - (по-турецки) да; пересыпать разговор турецкими и

арабскими словами на Ближнем Востоке считается признаком хорошего

тона.

Внутри амулета лежал кусок шафрановой шелковой материи, где находился какой-то сверток. Я начал осторожно разворачивать край свертка, ожидая увидеть пергамент, истлевший от времени. Но это был папирус, настоящий старый папирус с желтыми прожилками. Сверху шла цепь косых, словно прыгающих букв, и я сразу узнал древнегреческие значки. Первое слово было написано так:

(древнегреческая надпись)

Это было имя Александра, но почему-то оно стояло в дательном падеже: "Александро", а не "Александрос", как должен был начинаться указ (фирман).

- Ты права, рукопись написана по-гречески, "руми". Если я спишу все, что там написано, то вместе с Курбаном мы переведем фирман и напишем его по-туркменски.

- Хорошо. Ты останешься один. Тебе никто не будет мешать. Люди будут сторожить палатку, чтобы никто не вошел.

Мердан шепнул:

- Не верь женщинам! Они хитрые. Лучше отдай это назад.

Я ответил Биби-Гюндюз:

- Благодарю. К утру я тебе все переведу.

Мое сердце трепетало. Неужели в моих руках в самом деле документ древностью в две с лишком тысячи лет? Ведь это же величайшая редкость! Что скажут все академики Лондона, Берлина, Парижа! И в какой ярости будет Хэнтингтон, шагающий теперь по соленым тропинкам Немексара, что не он нашел документ Александра, а "московский варвар", один из коварных восточных "хэмбог"ов!

Меня провели в другую палатку. Старый мулла, ненавидевший кафиров, сел около меня и сонными глазами следил за моими действиями. Вскоре он свалился набок и крепко заснул. Я же всю ночь тщательно копировал свиток, бывший около метра длиной. Приблизительно я догадывался о содержании свитка. Это не был указ Александра Македонского, но тем не менее это была рукопись его времени.

У входа в палатку некоторое время шептались две женщины: одна из них опиралась на старинное ружье - мултук. Вскоре обе куда-то скрылись. Из крайних палаток доносились песни и удары бубнов: это кочевницы забавляли моих спутников - угрюмого Мердана и веселого Курбана...

Уже сгорели две сальные свечи и сквозь щели шатра стал пробиваться рассвет, когда я опустил голову на ковровый хуржум и закрыл глаза.

Утром Биби-Гюндюз угостила нас пловом с финиками. Она уже не была в своей золотой тиаре и походила на других женщин ее лагеря. Деловито осмотрела она наших коней и легко бегала между палатками, ловя разбежавшихся ягнят.

Я вернул ей серебряный амулет и заявил, что это действительно указ самого Искендера (зачем разрушать иллюзии ее рода?), но что мне трудно было перевести указ на туркменский язык.

Мы двинулись в путь.

Часов через шесть мы увидели на склоне оврага профессора Хэнтингтона. Верблюды с путами на ногах отыскивали в степи колючки. Хэнтингтон, сидя на вьюке, читал свою маленькую карманную Библию.