Письмо Маме

Игры во дворе – вдвоём, футбол, хоккей, пускать кораблики или спички весной по ручьям, лазить где-то за домом, играть в ножечки на земле (да, прости Мам, и такое было), вместе в лифте подсаживали друг друга, что бы нажать на кнопку 8 этажа. Вместе на тренировку, вместе в школу, вместе делаем домашнюю работу, вместе дома играем. Иногда, когда ты с Папой на работе, мы с Серёгой ставили два стула друг на друга около прихожей, один держал другого, залазили и доставали из верхнего шкафчика семейный фотоальбом. Красный, бархатный, большой и тяжёлый. Мы листали его, перебирали фотографии, которые были сложены кучками. Много фотографий неизвестных взрослых людей, фото с деревни, твои фото в более молодом возрасте, помню одну фото – яркая и светлая, ты сидишь на фото по пояс, в бирюзовом свитере, чуть повернувшись в сторону, и смотришь мимо фотоаппарата, одной рукой слегка поддерживая голову. Глаза ясные, ясные! Волосы тёмные, тёмные. Волнистые. И улыбаешься. Очень красивая! Ещё нам очень нравились чёрно белые фотографии Папы из армейской жизни, на танках. Мы им просто гордились и всегда, при случае, во дворе хвалились, что во первых наш Папа – шофёр, а это было круто, и во вторых, нате получите – наш Папа – танкист! Ну, вообще! Круче только – Блюс Ли! Мы с интересом рассматривали фото вашей свадьбы, где вы, бабушки и дедушка и тёти и дяди – такие молодые. Особенно интересные фото, где ты с Папой и маленьким Славиком, например у самолёта, Славик на руках у Папы в беретике. Было странное ощущение: «Когда это Славик был маленький? Если он такой большой и взрослый всегда, то это было когда-то давным-давно, тем более, если уж мы тогда ещё не родились!» – думал я. Ну и наши с Серёгой фотографии, где мы вдвоём, обязательно, в одинаковых костюмчиках. Мы с удивлением рассуждали: «Ну как нас можно не различать? Ну, вот же, всё понятно, это я, а это Серёга!» – не понимаю, что здесь сложного? Ходя, и мы были рады, что ты Мам, на одной фотографии всё же подписала с обратной стороны «Рома», «Серёжа». Угадай на какой? Да, да, это там где мы сидим у тебя и Папы на коленях, а сзади стоит Славик. Чёрно белая. Простая. Но такая дорогая. Вы с Папой и взрослые, и одновременно такие молодые. Спасибо Мама, за эту фотографию, за эмоции, которые она вызывает, за воспоминания детства. Спасибо! Такая штука – время! Мы сейчас уже лет на 10 старше, чем вы на фотографии.

Ты знаешь Мам, года 3-4 назад, когда я мотался по командировкам, я скачивал себе музыку, что бы слушать в дороге и однажды наткнулся на очень красивые песни Анны Герман, «Белая черёмуха». Я решил послушать ещё несколько и при поиске наткнулся на песню Валентины Толкуновой – «Носики курносики сопят». И снова сработала – машина времени или закрома моей памяти дрогнули и выдали совсем давно забытое! Мам, ты же нам пела эту песню, когда нам было совсем малышами, я вспомнил и песню и как будто кусочки из кинофильма в котором когда то участвовал, ты нас купаешь двоих в ванной, мы забрызгиваем всё что только можно, соседка снизу приходила, жаловалась . Или мы лежим на диване после ванны, похоже ещё матнул назад по времени, ты вытирала нас полотенцем пела эту песню и целовала нам детские пяточки, а мы смеялись. Да, я помню! Отец, тоже лежал на диване и смотрел телевизор, говорил «Да что ты их зацеловываешь?». Ты отвечала: «Люблю! Укусила бы!» – по-моему, так! А сколько массажа мы переделали Папе, бегая у него по спине или рассказывая историю про «рельсы – рельсы, шпалы – шпалы», с обязательным: «Дзынь, три точки», – в конце, под весёлый детский смех и Папино: «Я тебе!».

Диван был боевой, хвала советской промышленности! Китайский мы бы с Серёгой раздолбали бы за неделю! Ты спала на диване с краю, Папа у стенки. Я это помню прекрасно потому, что по ночам, когда просыпался по малой нужде, в темноте я боялся идти в туалет, он казался без света совсем чёрным внутри. Я тихонько подходил к дивану, садился на корточки около тебя и смотрел, как ты спишь, я очень не хотел тебя тревожить, но страх тёмного туалета не давал мне шансов. Шёпотом я произносил: «Мам, Мам…», – и тихонько теребил твою руку. «Мам…». Ты просыпалась, видела перед лицом меня и испуганно спрашивала: «А? что?». Я, чувствуя вину перед тобой, говорил: «Мам, включи, пожалуйста, свет в туалете…». Сколько таких было ночей и ночей похлеще, когда мы болели, знаешь только ты. Мама – спасибо тебе.

4. Мужское воспитание