Письмо молодому себе. Как не упустить самое важное. 70 инсайтов от людей, вошедших в историю

Первый совет, который я дал бы молодому себе: «Не попадайся!» С десяти лет я совершал множество преступлений: магазинные кражи, кражи велосипедов, проникновение в дома со взломом[3]. В шестнадцать я оказался в исправительном учреждении. Я ненавидел такие заведения и ненавидел проводить время взаперти с другими испорченными мальчишками. И вообще ненавидел мальчишек. Мне не нравилось их поведение, их сексуальная озабоченность, распространяемые ими запахи. Я любил девочек и тосковал по ним. В итоге я сокрушался в колонии не от того, что раскаивался в совершенных проступках, а лишь потому, что лишил себя женского общества.

Кроме прочего, мне не нравились мальчишки, так как они обожали травлю и трусливо ополчались все против одного. Или обижали слабых. Среди них никогда не было равенства. Меня не раз били, потому что я восставал против издевательств. Но со временем я стал физически более крепким и смог противостоять их агрессии или заводил дружбу с самыми сильными из них. Иногда мне вместе с еще одним парнем, также желавшим дать отпор агрессорам, удавалось показательно отомстить самым подлым нашим сокамерникам.

Итак, свой шестнадцатый день рождения я встретил в тюрьме. Мне предстояло отсидеть от трех до пяти лет за мошенничество (я получил деньги по поддельным векселям). Незадолго до этого мы с еще одним мальчишкой сбежали из мест заключения, угнали спортивный кабриолет «Остин-Хили Спрайт» и разбили его на дороге. Что неудивительно, так как разогнались до 140 километров в час! Вообще-то полиция утверждала, что мы двигались со скоростью 164 километра в час, но впоследствии я встретил автолюбителя, который клялся, что этот автомобиль теряет управление при 140 км, и уверял, что нам следует запросить у полицейских компенсацию, так как они преувеличили нашу вину.

После побега меня отправили из колонии в тюрьму для малолетних преступников в Эшфорде. Там через несколько месяцев моя жизнь круто изменилась. Один из служащих-надзирателей решил, что я мало читаю, и дал мне книгу. Он попросил меня подчеркнуть карандашом все слова, которые я не понимаю. Его поразило, что некоторые вещи я знаю, а о некоторых – совсем элементарных, но определяющих смысл предложения – не имею понятия. Моя расположенность к чтению за считаные недели радикально возросла, и все потому, что у меня хватило смелости признать, что я не понимаю прочитанного. Я начал читать по-настоящему, а не притворялся, что читаю, и делал это с огромным энтузиазмом.

Мне повезло, что мои дела рассматривала сама баронесса Вутон[4]. В тюрьме меня продержали недолго, вскоре отправили снова в исправительный интернат. Но мне все еще предстояло провести несколько лет в компании других юных правонарушителей, недалеких и гнусных. Как же быть?

И я решил стать художником. Не маляром-декоратором, а живописцем. Это должно было поставить меня выше моих тупоголовых собратьев по несчастью. Они обсуждали девчонок так, будто те были бездушными кусками плоти; их интересовали только машины, футбол и всякая другая ерунда – любимые темы юных «мачо». А я защищал слабых и дрался за их права, противостоял ненавидевшему все и вся сообществу хулиганов. Излишне повторять, что мне часто доставалось от них (чаще, чем мне удавалось кого-то побить). И все равно мне нравилось вести себя как рыцарь в сияющих доспехах. Ради этого стоило терпеть побои.

Меня очень вдохновляла католическая вера. Я чувствовал присутствие Иисуса в своей жизни. Я мечтал стать таким художником, как Пьеро делла Франческа[5]. Он, относившийся к живописи как к миссии, как к высокому служению, был одним из лучших мастеров всех времен и народов.

Я бы посоветовал юному себе следующее: дело не в том, чтобы не попадаться, для начала лучше не нарушать закон. Зачем поступать плохо, а потом всю жизнь сожалеть об этом? Тогда не страшна была бы суровая рука правосудия. И не пришлось бы мыкаться по этим ужасным, вонючим заведениям для крикливых и хвастливых мальчишек-преступников, постоянно соревнующихся в мастурбации.

Также я сказал бы юному себе, что надо сдерживать свою ненависть и не давать ей сжирать собственную душу. Перестаньте воевать со всем миром! Живописцы, не опускайте кисти! Всякому под силу проявить свой талант, главное – трудиться и прикладывать усилия.

И еще я хотел бы шепнуть на ухо подростку Джону, что его мать не проживет долго. Она умерла, когда мне было чуть за двадцать. И это событие, пожалуй, оказало на меня очень сильное влияние. Оно перевернуло мою судьбу. И по сей день, когда другие жалуются мне на то, как им трудно с их стариками, меня это искренне и неприятно удивляет. Я часто повторяю: «Как было бы хорошо, чтобы родители по сей день мне указывали, что я сделал не так, чтобы забрасывали меня советами, пусть даже я бы и считал все эти указания в корне неверными!»

Благодаря трем моим женам и мудрым тещам я стал лучше, и моя личность уже не сводится к набору совершенных мною ошибок.