Письмо ни от кого

– Как объяснил мне первый секретарь горкома, видеокамеру, видеомагнитофон и сто кассет к нему они приобрели для записи митингов молодежи и маевок.

– Маевок? – переспросил Айдар. – Круто. Я думал, что после революции маевки ушли в прошлое.

– Сто видеокассет? – поразился я. – Да у нас все городские митинги на одну кассету поместятся.

– Чтобы добро не пропадало, на видеокассеты они записали самые свежие и популярные американские фильмы, – пояснил Самойлов, – а на десять кассет, судя по всему, записали порнуху. В перечне подотчетного имущества эти кассеты есть, а названий фильмов на них – нет.

– Кто был подотчетным лицом по видеомагнитофону? – спросил я.

– Яковлев, – безразличным тоном ответил следователь.

– Артур Тарасович? – на автомате переспросил я.

– Ну, да, он. Тот самый, которого во «Встрече» взорвали.

Следователь посмотрел на меня и понял, что произошло что-то важное и непоправимое. Неосязаемое ощущение надвигающейся катастрофы. Секунду назад все было понятно, и вдруг – по коже побежали мурашки, в горле запершило, воздух стал таким густым, что его жевать можно. Время замерло. Пробил гонг. Час расплаты наступил.

– Мужики, я что-то не то сказал? – встревожился следователь.

Я поднялся к сейфу.

– Айдар, закрой дверь, – приказал я.

– Она же закрыта! – удивился Далайханов.

– На ключ закрой! – зарычал я. – Почему тебе все надо по пять раз повторять? Самойлов, останешься здесь. Если зазвонит телефон, я вам обоим запрещаю брать трубку.

Я достал из сейфа тетрадь, оставленную Машей Ивлевой перед отъездом. Дело случая, что я не уничтожил ее – с началом мафиозной войны у меня все никак не доходили руки списать в архив оперативное дело агента «Стрекоза». Тетрадь к оперативному делу я приобщать не собирался и планировал сжечь ее где-нибудь на пустыре.

Я положил тетрадь перед собой, но открывать не стал.

– Слава, – велел я, – теперь все по порядку: кто, где, когда.

Самойлов не стал задавать лишних вопросов. Он раскрыл папку с материалами ревизии, хотел что-то зачитать оттуда, но передумал и стал рассказывать по памяти.

– 1 сентября из обкома ВЛКСМ в горком поступила видеоаппаратура и аксессуары к ней. Аппаратуру поделили на две части. Видеомагнитофон и пятьдесят кассет к нему взял в подотчет Яковлев, остальное забрал себе первый секретарь горкома комсомола. На момент ревизии все имущество, полученное руководителем горкома, было на месте, а все, что получил Яковлев, исчезло. Стоимость похищенного: видеомагнитофон – 1200 рублей, плюс 50 видеокассет по 50 рублей каждая.

– Это откуда такие цены? – подивился Айдар. – На рынке одна видеокассета стоит 200 рублей.

– Это специальные государственные цены, – пояснил Самойлов. – Реально видеомагнитофон «Панасоник», с учетом тридцатипроцентного износа, стоит 3000 рублей. Износ считается так: вставил один раз кассету в кассетоприемник – минус тридцать процентов от отпускной цены. Я для интереса поспрашивал в БХСС, сколько будет стоить импортный видик с пятьюдесятью кассетами. Они говорят, что не меньше 10 000 рублей. На такие деньги можно новенькие «Жигули» купить.

– Про цены – все! – велел я. – Дураку понятно, что горком будет считать убыток по минимуму. Слава, почему ревизия была в горкоме в январе, а материал оказался у тебя только сейчас?

– Материалы гуляли из прокуратуры города в районную милицию и обратно. Никто не знает, что с ними делать. Горкому, чтобы списать утерянное имущество, достаточно постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, а прокурор города сомневается – сумма-то исчезнувшего имущества приличная.

– Яковлев мог унести видик домой, – неуверенно предположил Айдар. – Они сейчас все ценное по домам тащат – конец-то близок.

– После ревизии первый секретарь обкома ВЛКСМ вынес секретное постановление и образовал специальную комиссию по осмотру жилища Яковлева. Грубо говоря, они своими силами провели у Яковлева дома обыск и обнаружили, что у него был свой видеомагнитофон, советская «Электроника» за 1200 рублей. Документы на видик, чеки из магазина – все чин чинарем, все законно куплено и никакого отношения к имуществу горкома не имеет. Мало того, жена Яковлева сообщила, что им должны были из Японии привезти еще один видик по совершенно символической цене.

– Сейчас оба помолчите, – сказал я и открыл тетрадь.

После отъезда Маши я бегло просмотрел ее записи, но ничего особо интересного не нашел, а вернее, не искал. Выбывший из оперативной работы агент не может поставлять ценную информацию.

«Сам себе не ври, – подумал я, рассматривая строчки, выведенные аккуратным женским почерком. – Ты был зол на Ивлеву. Ты приревновал ее к московскому полковнику в «Изумрудном лесу». История с Машей – это урок на будущее. Нельзя путать оперативную работу и личные отношения. Собрался девчонку вербовать, не фиг было с ней на кухне целоваться».

Я пролистал тетрадь почти до половины и нашел, что искал. Маша, оказывается, серьезно подошла к разработке Лаберта и собрала о нем интересные сведения.