Письмо никому

— Вы в каком чине ушли в отставку?.. — спросил Егор.

— В звании капитана.

— Товарищ капитан, вам придется снова стать на защиту государственных интересов. Нам нужна ваша помощь!

Старик поднялся из кресла, постарался выпятить грудь, стать выше. Даже попробовал молодцевато свести каблуки. Но поскольку обут был в тапочки, получалось это не очень.

— Всегда готов! Я знал, что Родина вспомнит обо мне, — произнес это пафосно, так, что даже в прямой речи чувствовалась большая буква «Р».

— Так что вы можете сказать про вашу соседку.

Старик заговорил часто и бестолково. Прервался лишь раз, когда его жена принесла чай. Он забрал поднос, сказал:

— Нам не мешать!

И поставив чай, закрыл дверь.

Начал, конечно, с соседки. Но всех подозрений хватило где-то минут на семь. Затем переключился на соседей снизу, сбоку, из соседнего подъезда. Просто случайных встречных. Старик на память не жаловался абсолютно.

Закончив перечислять людские прегрешения, переключился на вещи абстрактные.

И хлеб в булочной всегда твердый, и воды горячей неделю не было, и почтальон-мерзавец, наверное, обманывает, когда пенсию приносит. И все это, конечно, звенья одной цепи — хотят его со света сжить.

Оказывается, мы здоровы, ибо так мало знаем о болезнях, — не совсем в тему подумал Антон.

— А вы отчего не записываете, что я вам говорю? — встрепенулся старик.

Егор загадочно улыбнулся, прихлебывая чаек:

— Вы так думаете? Будьте уверены — каждое ваше слово будет проанализировано!

Пока старик говорил, чай в его чашке остыл.

— Какая еще от меня нужна помощь? — спросил он, когда выговорился.

— Видите ли… — уже печально улыбнулся Егор. — Мы с напарником здесь incognito. Где мы можем преклонить голову на ночь?

— Да хоть у меня и живите…

— Нет… Нельзя так близко находиться к объекту…

***

Место нашлось у приятеля старика-вохровца.

Егор был удивлен, что таковые вовсе имеются в природе.

Ожидали увидеть какого-то старика, схожего с вохровцем. Но не увидели никого — приятель взял ружьишко и отправился в лес, благо тот, действительно, начинался в конце улицы. Ключ, как и десять, двадцать лет назад оставил приятелю — мало ли, вдруг понадобится конспиративная квартира.

Утром следующего дня за завтраком Антон спросил:

— Как ты думаешь, сколько у нас времени?

— Думаю, что вечность, если, конечно, Геноссе все же стянул образец. Они нас потеряли на болотах и наверняка думают, что мы там и пробудем до Страшного Суда.

— И что будем делать? Ждать до Страшного Суда?

Утром Егор все же заявился в местное отделение связи. Купил бумаги, присел в уголочке. Подписал на адрес учительницы конверт. Вложил в него лист бумаги — на нем ровными столбцами шли латинские буквы и цифры. Затем договорился с почтальонами, чтоб письмо было проштамповано и попало в ящик адресата в тот же день.

До возвращения учительницы домой осмотрелись на месте, в подъезде.

Егор провел рукой там, где дверь стыкуется с лудкой.

— Дверь дрянь… Но замок подлый — дешевый, но эффективный. Дверь только выбивать, — он ткнул пальцем в район замочной скважины. — Если ударить вот сюда, большая вероятность, что рычаги сложатся и собачка уйдет в замок. Но не факт, что замок после этого будет работать, и не факт, что первой не выдержит дверь.

Затем провели остаток дня на крыше соседнего дома. Часа в три по полудню, учительница появилась во дворе, зашла в подъезд. Через свой монокль Егор видел как, появившись в своей квартире, она вскрыла письмо. Несколько минут читала…

— Ну же… — торопил ее Егор.

Он боялся, что женщина начнет пытаться разгадать эти цифры. С учетом того, что это был просто список совершенно случайных цифр, процесс мог и затянуться. А на крыше было все-таки прохладно. Но, вероятно, хозяйка устала, ей было не до того и, поразглядывав бумажку минуты три, она спрятала ее под ключ в серванте.

— Ах ты моя умничка… — подытожил Егор, убирая монокль. — Хорошо хоть не выбросила. Как презервативы… Они ей, определенно, без надобности…

…Насчет презервативов и всякой макулатуры в ящике она не врала. Что-то случалось где-то раз в неделю: бывало и газеты поджигали. Но шифровку она выделила из общего потока легко. Все же штемпель стоял не местный. Но, с иной стороны, что это меняло — ведь это мог сделать какой-то особо изобретательный ученик, уехавший на каникулы.

Потому бумажку с тайнописью она не выбросила, а поместила в секретер.

Второй причиной было то, что в любом человеке живет вера в сверхъестественное.

Третьей и основной же причиной было то…

А, впрочем, пока достаточно двух причин. Третью отложим на потом.

Когда спустились на улицу, Егор спросил:

— Скажи, а что за бумага на почтах у вас в Сырборске? На какой старик писал письмо?..

— Серая, писчая, самая дешевая… Какая еще может быть на почте бумага.

Егор достал свой бумажник. В Ветровальске удалось найти несколько банкоматов.

Пара даже работала, правда, слупила процент, по выражению Егора, «грабительский».