Письмо от русалки

— Тебе больно? — спросил Мартин, глядя на перевязанные руки, лежащие поверх одеяла. Кеннет кивнул.

— Ты в состоянии ответить на несколько вопросов? — спросил Йоста, пододвигая к кровати стул и делая знак Мартину последовать его примеру.

— Учитывая, что вы уже усаживаетесь, вы наверняка исходите из того, что я в состоянии, — ответил Кеннет, слабо улыбнувшись.

Мартин не сводил глаз с его забинтованных рук. Должно быть, адская боль — падать на стекло, а потом вытаскивать осколки из тела.

Он бросил неуверенный взгляд на Йосту. Иногда ему казалось, что он никогда не наберется достаточного опыта, чтобы знать, как вести себя во всех тех ситуациях, в которых приходится оказываться полицейскому. Что ему теперь делать — показать свое усердие и начать задавать вопросы? Или предоставить ведение допроса старшему коллеге? Вечная дилемма. Он всегда моложе всех, всегда на подхвате. Он тоже предпочел бы остаться — как и Йоста, что-то недовольно бормотавший себе под нос всю дорогу до Уддеваллы. Ему тоже хотелось допросить Кристиана и его жену, побеседовать с Турбьерном и его бригадой, когда они приедут — быть в гуще событий.

Кроме того, его обижало, что Патрик обычно предпочитал работать в паре с Паулой, хотя Мартин пришел на участок на пару лет раньше ее. Правда, она имеет опыт работы в Стокгольме, в то время как он провел все свои недолгие годы службы здесь, в Танумсхеде, но разве это минус? Он прекрасно знает местную среду, знает в лицо всех нарушителей порядка, знает, что у людей в головах и как протекает жизнь в маленьком поселке. С парочкой самых отпетых преступников он учился в одном классе. Для Паулы все это — за семью печатями. А с тех пор, как слухи о ее личной жизни распространились по поселку, многие стали относиться к ней с недоверием. Сам Мартин не имел ничего против, что люди одного пола живут вместе. Однако большинство горожан, с которыми им постоянно приходилось иметь дело, не проявляли должной широты взглядов. Поэтому казалось немного странным, что Патрик теперь постоянно продвигает Паулу. Мартин хотел только одного — немного доверия. И чтобы с ним перестали обращаться как с мальчиком на побегушках. На самом деле он уже совсем не мальчик. И теперь к тому же стал отцом.

— Что-что?

Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не услышал, как Йоста обратился к нему:

— Я говорю — может быть, ты хотел бы начать?

Мартин с удивлением воззрился на Йосту. Неужели тот умеет читать мысли? Он ухватился за предоставленную возможность:

— Расскажи, пожалуйста, своими словами, что произошло.

Кеннет потянулся было за стаканом с водой, стоявшим на тумбочке у кровати, но потом сообразил, что не может пользоваться руками.

— Подожди, я сейчас все устрою, — сказал Мартин, взял стакан и поднес торчавшую из него трубочку к губам Кеннета. Затем Кеннет снова откинулся на подушки и спокойно и деловито рассказал обо всех утренних событиях, начиная с того момента, как он зашнуровал кроссовки, чтобы выйти на тропу, по которой совершал пробежку каждое утро.

— В котором часу ты вышел из дома? — спросил Мартин, доставая блокнот.

— Без четверти семь, — ответил Кеннет, и Мартин без колебаний записал это. У него сложилось впечатление, что если Кеннет сказал, что было без четверти семь, то именно столько и было. С точностью до секунды.

— Ты всегда бегаешь по утрам в одно и то же время? — спросил Йоста, откинувшись на стуле и скрестив руки на груди.

— Да, плюс-минус десять минут.

— Ты не собирался… учитывая, что… — Мартин беспомощно заморгал.

— Ты не собирался отказаться от пробежки, учитывая, что вчера умерла твоя жена? — сказал за него Йоста. В его голосе не звучало ни обвинения, ни враждебности.

Кеннет ответил не сразу. Сглотнув, он тихо проговорил:

— Если я когда-нибудь остро нуждался в пробежке, так это сегодня.

— Понимаю, — кивнул Йоста. — Ты всегда бегаешь по одному и тому же маршруту?

— Да, только в выходные иногда пробегаю два круга. Я человек привычки. Не люблю неожиданностей, приключений или изменений.

Он замолчал. Йоста и Мартин догадались, о чем он подумал, и тоже молчали.

Кеннет закашлялся и отвернулся, чтобы они не видели, как его глаза наполнились слезами. Кашлянул еще раз, чтобы заставить голос повиноваться.

— Как я уже сказал, я человек привычки. И совершаю пробежки этим маршрутом уже более десяти лет.

— Подозреваю, что об этом знают многие, — произнес Мартин, подняв глаза от блокнота, в котором он написал «10 лет», обведя эти слова в кружок.

— У меня никогда не было оснований делать из этого тайну, — ответил Кеннет и улыбнулся, но улыбка тут же погасла.

— Ты никого не встретил сегодня утром на дорожке? — спросил Йоста.

— Нет, там не было ни души. Я редко кого-нибудь встречаю. Иногда кто-то выгуливает собаку или вывозит на прогулку проснувшегося рано малыша. Но это скорее исключение. Обычно на дорожке нет никого, кроме меня. И сегодня тоже.

— А ты не заметил машины, припаркованной неподалеку? — спросил Мартин и поймал одобрительный взгляд Йосты.

Кеннет задумался.