Письмо паршивой овцы

– Там моя машина у входа, – перебил его Царёв. – Позвоню водителю, он отвезёт.

– Спасибо, я лучше пройдусь. Голова разболелась. По дороге чернослив куплю для Натальи Петровны.

Иван Иванович участкового придержал, не дал вслед за ней выйти, нужен, мол, подошёл к столу и стал просматривать шапку протокола. Да, сорок два года, образование…

– А чего ж она с высшим образованием такой фигнёй занимается? Могла бы получше устроиться. Почему по специальности не работает? Владимир Иванович, вы же знакомы?

Участковый вздохнул:

– Мы типа родня. Её бывший муж – двоюродный брат моей Надежды. Она после института в детском садике работала, потому что в школе места не было. Ну, а потом пришлось уйти.

– Да уж договаривай! Тоже кого-то пришибла?

– Скажете тоже! У неё ребёнок родился больной. Врачи сразу говорили: не будет жить! Семья мужа требовала оставить в роддоме. Но она же внучка поповны. С ребёнком к своей маме переселилась. Где-то около года он жил. А потом… ну, после похорон… не могла слышать детского плача. Вышла на работу, кто-то в группе заплакал, а она сознание потеряла. Вот и пристроили её в отдел культуры.

– И что, с тех пор ни семьи, ни работы приличной? Муж объелся груш?

– Там семейка – не дай бог. Жадные, сварливые. Они за эти месяцы расчухали, что второй такой кроткой в Утятине не найти. Прямо на поминках начали уговаривать вернуться: вы, мол у алтаря обет верности давали. А она ответила: да, обещали быть вместе и в горе, и в радости. Я теперь умею горе в одиночку переносить. Так зачем мне с кем-то радость делить? Уж как они её потом хаяли! Мол, никчёмная, даже ребёнка нормального выносить не смогла, а туда же, кочевряжится! Андрюха потом с соседкой её Иркой закрутил. Назло, они же подругами были с детства. Поженились. А гнильца-то оказалась с мужской стороны, и ребёнок у них родился точно такой же! Только Ирка его сразу оставила и в Уремовск перебралась. А Андрюха – на севера. Такая вот история.

– А кто всё-таки эту бабу по балде двинул? – спросил Царёв. – Ведь если убить хотели, так ещё раз треснут. Мне что теперь, купить ещё одну радионяню и Инне Леонидовне на шею вместо колокольчика подвесить, чтобы вы её каждый раз на допрос не таскали?

Глава вторая

Инна Леонидовна не для того пешком пошла, чтобы в магазин зайти. Чернослив она утром по дороге на дежурство купила. Слёзы копились весь этот час, и она с трудом сдержала их до скверика. Хотела перейти дорогу и углубиться в парк, но не донесла.

Присев на скамейку, она сняла очки и уткнулась в платок.

Как всё это гадко, унизительно! Обвинили её в покушении на убийство. И ещё этот начальник! Он глядел на неё, как на какое-то раздавленное насекомое. На боты эти мамины, на пальто. Ну, нет у неё денег и никогда не было! Зарплата маленькая, коммуналка дорогая, после газификации их улицы она с кредитом уже восемь лет никак расплатиться не может…

Скрипнула скамейка.

– Инночка, ты что?

Уселись рядом с ней возрастные примы их народного театра Ираида Семёновна и Таисия Андреевна.

– «Картина ясная: любовь несчастная», – пропела Таисия Андреевна.

– Да ну вас! Я из полиции, – всхлипнула Инна Леонидовна.

Выпытав её историю, Ираида Семёновна сказала:

– Райке череп проломили, вот она и сошла с ума!

– Не пори ерунды, – возразила Таисия Андреевна. – Сходить ей было не с чего. Ума у неё сроду не было.

Инна Леонидовна невольно прыснула. И Ираида Семёновна с приятельницей согласилась:

– Права ты, Тася! Дура она оглушительная. Но всё-таки интересно, за что она Инну ненавидит?

– Да ладно, ненавидит! Просто вредничает.

– Нет, я наблюдала за ней, когда мы Инну на репетицию затащили. Её аж потряхивало от ненависти. Кстати, Инна, а ты почему театр забросила?

– Разве одна я забросила? Да у вас чуть не наполовину коллектив обновился!

– Это точно, – согласилась Ираида Семёновна. – У нас как-то всегда больше мужиков было в составе. А теперь просто цветник! Все девки в возрасте от тринадцати и до бесконечности летят на нашего полурежиссёра как мухи на дерьмо.

– Почему полу?

– Так он ещё учится на режиссёра в какой-то творческой мастерской. Актёрское образование у него пока только. Нет, человек он талантливый. Вот только насчёт баб…

– Ну, и охмурял бы девчонок, – сказала Инна Леонидовна. – Что он перед всеми подряд хвост распускает? Когда он своё мужское обаяние включает, я чувствую себя дурой!

– А я – женщиной, – ответила Таисия Андреевна, вставая. – Приходи, Инна, нам тебя не хватает. Да, как тебя угораздило к Царьковой мамаше в сиделки подрядиться?

– А что, работа не хуже других. И платит он наполовину больше, чем я в отделе культуры получала.

– Люди они уж больно поганые, и он, и Наташка.

– Он за меня заступился, а то бы эта полиция…