Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

В этот город с климатом приморским
Он попал случайно, как и все.
Там играли странной переброской
Умственных – и всех других – осей.

Он, герой сего стихотворенья,

Ощутив в себе водоворот,
Вдруг увидел город сокровенный
И себя у городских ворот.

И его, с радушно-важной миной,

Старожил почтенный поучал:
«Чтобы быть полезным гражданином,
Да и чтобы сам ты не скучал,

Избери профессию — любую – ,

Лучше ту, с которой не знаком…
Ну, хотя бы, – краску голубую
Слизывать с построек языком!

Или вот: оранжевой заплатой

Вывеску над окнами повесь:
– За не очень дорогую плату
Умерщвляют любопытных здесь!»

И в нем мысль успела пометаться,

Детская своею простотой,
Что миры – игрушечные яйца –
Можно вкладывать один в другой.

* * *

Заглянул к себе в подвал, –
А оттуда – скверной сыростью…
Я давно их не топтал:
Вот, успели снова вырасти.

Беловаты, как грибы.

Я сравнил бы их с опенками.
Натянули туго лбы,
Заплелись ногами тонкими.

Притаились, пауки!

Не моргнут глаза их кроличьи…
Все как будто двойники,
Все Борисы Анатольичи.

НЕСКАЗУМОЕ

«Я» – подлежащее, «есмь» – сказуемое.

Говорят, что я семь, – ну, а кто же?
Существую, а как – не сказано.
Это всё на мазню похоже:
Бытие-то житьем замазано.

Подлежащее «я» ненадежно:

Вот возьмет и на много размножится
Или станет прозрачным и ложным,
Как пустая клопиная кожица.

Уходи, заблудись и запутай

Повороты в проходах и комнатах.
Опускайся и с каждой минутой
Надлежи ты тому, кто не помнит их.

И не сказ, а сказуемый ты там,

Глубоко в подвалах и ящиках.
Там лежит под житьем пережитым
Несказуемо над-лежащее.

* * *

На себя натянула туманом возду

хи,Распростерлась земля, и глаза ее спят.
Небосвод в темно-синем, Мигуев-Звездухин,
Всю ее одремал от лесов и до пят.

От росы и от ночи русалкой запахли

На полях, разбухая от влаги, овсы.
Ты колосья помни – на руке, на зубах ли –
Защекочут тебя голубые усы.

На медовые головы клеверной ткани

Осторожно ложится туман, как в постель,
И мешает росе в сновиденьях стеклянных,
Неустанно скрипя колесом, коростель.

Вот и знаю, что ночь эту, синюю сказку,

Буду звать я потом, и нигде не найду…
А вверху – посмотри – осторожною лаской
Сизогубое облако лижет звезду.

ПОДРАЖАНИЕ ПУШКИНУ

Был вещий голос дан поэту
Будить уснувшие сердца.
Но глухбыл мир,и без ответа
Остался тщетный зов певца.

Поэту грозные виденья

О роке были явлены.
Но слеп был мир – предвозвещения
За бред им были сочтены.

Замолк поэт в толпе холодной,

Забывшей древних муз язык.
Так посреди степей бесплодных
В песках скрывается родник.

Но в тишине мечты живее

И вещих слов чеканней сталь.
Так на глубинах, холодея,
Вода прозрачна, как хрусталь.