Пистоль Довбуша

Не думала Гафия, что поднимется и на этот раз. Слабая, с больным сердцем, она выполняла непосильную работу: пахала землю, косила сено, таскала на мельнице мешки, чувствуя, что уплывает ее здоровье, как осенний лист за водой.

Так прошло, еще два года. Потом началась война: Еще меньше стал платить Ягнус за ее труд. Еще слабее стала вдова.

Однажды она пришла домой с посеревшим лицом и, не доходя до кровати, упала. Мишка вскрикнул от испуга, кинулся к матери, помог ей подняться, укрыл рядном.

— Еле упросила пана… в пастухи к нему пойдешь. Теперь на тебя вся надежда…

Так Мишка стал батраком. Ему «повезло»: пастуха Илька взяли в солдаты.

«Так им и надо!»

— Вставай, Мишку, вставай, голубе! — будила Гафия сына.

Он что-то бормотал, переворачивался с боку на бок и опять засыпал.

— Да вставай же ты, наказание божье! — уже рассердилась мама и теплее укрыла его потресканные, в ссадинах ноги, сама не замечая, что делает. «А худющий, пане боже!» — вздохнула она.

Ему бы поспать еще немножко, набраться сил. Да где там! Сказано, жизнь батрацкая!

— Куды, Файна! Куды, нэ! — крикнул Мишка со сна и открыл глаза. — Вы меня не будили, мамо? Сегодня я сам проснулся, айно?

— Сам, сам, — горестно ответила мать.

Мишка наспех умылся, закинул через плечо торбу с куском холодного токана и выбежал из хаты. Не опоздать бы! Как только Анця подоит коров, надо их тут же гнать на пастбище. Придешь не вовремя — попадет кнутом по ногам.

— Будешь долго спать, другого пастуха найду! — кричал в таких случаях Ягнус. Эти слова были для мальчика страшнее побоев.

Солнце еще не взошло, но раскаленное горнило востока уже подрумянило зубчатый гребень леса. Где-то, заливаясь, встречал утро соловей.

Неожиданно в раннюю тишину, как пила в дерево, врезался ревущий гул самолетов.

Мишка остановился, поднял голову.

— Ишь какие черные кресты намалевали себе! Как у паука на спине! — с ненавистью прошептал мальчик. — Дедо говорит: и душа у них черная… — вспомнил он.

Самолеты поспешно скрылись за лесом.

У ворот встретила Мишку Анця. Ягнус еще затемно уехал с батраком в Мукачево — повез продавать сметану, творог. Продукты в городе теперь дорогие: война. И у пана каждая кружка молока на учете. И все-таки Анця оставила немножко и для пастушка.

— Давай свою торбу. Вот тебе бутылка молока, а вот и кусок сыру. Бери, не бойся! — сказала она, заметив его замешательство. — Думаешь, не заработал? Эх, легинеку! Дармового себе пастуха Ягнус нашел. Что он тебе платит! Ведро кукурузной муки за месяц! А ведь ты пасешь коров не хуже Илька.

Мишка зарделся от такой похвалы.

— Возьми и ешь на здоровье. Это твое.

«Смелая Анця. Ишь что говорит: «Дармового себе пастуха Ягнус нашел», — размышлял пастушок, подгоняя коров. — И правда, что дармового!» А попробуй Мишка скажи об этом хозяину, потребуй у него большую плату — выгонит! Нет! Даже думать об этом страшно.

По пути забежал домой, оставил свой завтрак на столе.

— Исус, Мария, что ты делаешь? Возьми молоко, с токаном съешь! — крикнула ему вслед мама.

Но сын уже далеко.

Утро было теплое. Мягкая росистая трава приятно холодила ноги. Проснулись птицы. Они чирикали, звенели, будто рассказывали друг другу, сколько букашек вчера съели, куда собираются лететь сегодня…

А вон и Маричка уже пригнала свою Ласку.

— Ну что, уехал таракан усатый? — спросила она еще издали.

— Айно, уехал!

Маричка рада: сегодня Ласка будет сыта. Как уже надоела Ласке пыльная травка по обочинам дороги!

Мишка залихватски хлестнул кнутом по траве. Раздался звук, похожий на выстрел. А вот Маричка небось не умеет так. Зато она игру какую-нибудь новую придумает. Сегодня скучно не будет!

Их дружба тянется тропинкой еще с раннего детства, с тех пор, когда вместе путешествовали. А как они были огорчены, узнав, что на счастливую страну напали фашисты. С какой ненавистью провожали взглядом машины, переполненные гитлеровцами, хортистами.

С опечаленным лицом часто смотрел в сторону востока старый Микула. Но своим маленьким Друзьям он с уверенностью говорил:

— Ничего, диткы, ничего… Будут еще кубарем катиться назад и гитлеровцы, и эти проклятые хортики. Да и всякая нечисть!

Он даже сказку такую детям придумал.

— Далеко-далеко, там, где солнце встает, в одном государстве счастливо жили люди. Солнце там никогда не заходило. В одном конце государства сядет, глядь — в другом уже взойдет. Цветы там никогда не увядали — ни зимой, ни летом. Поля там широкие — конца-краю не видать. Моря глубокие, а рек — не сосчитать!