Питбуль

Если бы ей давали крону всякий раз…

— Зельнера сейчас здесь нет, — сказал офицер, возвращая ей карточку. — Он уехал.

— А вы не знаете, когда он вернется?

— Может, сегодня, может, завтра. Он объезжает муниципалитет, так что все зависит от того, не появится ли у него срочных дел. Какой у вас вопрос?

— Я провожу журналистское расследование для издания «Demokratisk Dagblad». Один из моих информантов работает следователем в копенгагенской полиции, и он направил меня к Зельнеру.

Офицер распрямился так, что стало ясно: не каждый день к нему заглядывают журналисты из общенациональных СМИ.

— Ого? — сказал он, и живое участие изобразилось на его лице. — А я ничем не могу помочь?

— Возможно. Это уже, конечно, довольно давняя история, но я хотела бы знать, есть ли у вас какая-нибудь информация по старому делу 1998 года? О лодке, затонувшей где-то в районе Ринкенеса. Там погиб человек. У меня есть свидетельство о смерти.

Она достала из сумки распечатанный документ и положила его на стойку.

— Я хотела бы поговорить с Зельнером, потому что он старше вас, а значит, может помнить этот случай.

Взгляд офицера заскользил по странице.

— Это не было уголовное дело?

— Нет.

Он сжал губы и кивнул.

— Да, значит, вам нужно связаться именно с Зельнером. За последние несколько лет в нашем регионе произошли большие перемены в связи с реформой полиции. Закрылись некоторые полицейские участки, и многие старые материалы были уничтожены.

— А старые уголовные дела? Сохранились?

— Да, но только незакрытые. Материалы закрытых дел можно найти в отделе Национального архива в Обенро, куда вы можете подать заявку на доступ к документам, если вам что-то…

— В 1997 году пропала молодая девушка. Ее звали Мия Сарк. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Сарк, — повторил офицер задумчиво. Потом покачал головой. — Не думаю.

— Статьи об этом событии датированы последующими годами, а новых материалов по этому делу я не нашла, поэтому я не знаю, увенчались ли поиски успехом. У вас есть возможность проверить, нет ли каких-нибудь данных, раскрыто ли это дело?

— Да, но… мне потребуется некоторое время, чтобы это выяснить.

— Спасибо!

Офицер виновато улыбнулся.

— Нет, видите ли, настолько давнишних дел нет в электронной базе данных. Они находятся внизу, в нашей архивной комнате…

— Супер, — сказала Элоиза, глядя ему в глаза. — Я подожду здесь столько, сколько необходимо.

Офицер неохотно кивнул и вышел. Через двадцать минут он вернулся раскрасневшийся, с коричневой картонной коробкой в руках. Он поставил ее на стол за стойкой и выложил на него содержимое.

— Ну что ж, посмотрим, — сказал он.

Он взял папку и несколько минут молча листал ее. Затем достал из нее фотографию и протянул Элоизе:

— Должно быть, это она, да?

Элоиза кивнула, хотя видела фотографию Мии Сарк впервые. Это было старое фото на паспорт, сделанное еще в те времена, когда такие изображения вовсе необязательно походили на безэмоциональные портреты осужденных. Аквамариновые голубые глаза молодой женщины на фотографии были подведены черным карандашом, что придавало им суровое выражение, а ее рот был открыт в улыбке, обнажавшей кривоватые зубы, смотревшиеся на фотографии белыми пятнышками. У нее были светлая кожа и длинные темные волосы, занавесками обрамлявшие лицо сердцевидной формы.

Она приятная, но не красавица, подумала Элоиза. Твердая, но не холодная.

— Вот еще одна, — сказал офицер, протягивая Элоизе другую фотографию.

Это была групповая фотография трех молодых людей, двух девушек и молодого человека, сидевших за лакированным деревянным столом, уставленным пивными бутылками, янтарными стаканами и свечами. Мия Сарк сидела справа, ближе всех к камере, и было видно, что она не хотела попадать в кадр. В руке у нее была сигарета, которую она подняла, чтобы жестом остановить фотографа, и выглядела она пьяно и нездоро́во. Ее открытая улыбка с первой фотографии превратилась в узкую полоску на бледном лице, а вспышка камеры осветила сердитые, налитые кровью глаза.

Она уже не казалась приятной, просто твердой. И холодной! Элоиза подумала, что больше всего в глаза бросается ее юность. Девятнадцать лет, очевидно, производили со стороны впечатление значительно большей молодости, чем она помнила по себе.

Она перевернула фотографию и увидела на обороте надпись.

Оловянный Солдатик, 31 мая 1997 года. Мия, Йохан и Мария Луиза.

Фотография была сделана в ту самую ночь, когда исчезла Мия Сарк.

— Дело активно расследовалось… как я вижу, чуть больше года, а затем было приостановлено 3 августа 1998 года. — Офицер держал документ так, чтобы Элоиза могла прочесть заключительную отметку в расследовании. — С тех пор никаких подвижек не было.

— Значит, ее так и не нашли?

— Нет.

— Были ли какие-нибудь теории относительно того, что произошло?

— Да. — Он снова углубился в папку. — Расследование уже на раннем этапе показало, что ее могли похитить и перевезти на юг. Как я вижу, Палермский протокол упоминается в журнале уже через несколько дней после начала расследования.

— Палермский протокол?