Питер

В отличие от блокпостов Альянса, выборгский был чисто формальный. Никаких мешков с песком, пулеметов, никаких прожекторов. Прямо посреди тоннеля стоял стол с конторкой, за ним два стула. На стульях лениво развалились два человека в серой форме с автоматами. Дальше по тоннелю находилась выгородка — сиденья из метровагона составлены уголком. Интересно. Иван увидел расползшийся от старости коричневый дерматин. На одном сиденье спал человек в гражданском — задержанный, что ли? Освещалось всё это единственной лампой, запитанной от аккумулятора. Иван заметил под столом его массивный пластмассовый корпус.

Горелов поздоровался с таможенниками, кивнул.

— Откуда идёшь? — спросил таможенник. У него был замороженный равнодушный взгляд.

— С Восстания, — Иван знал, что это вызовет расспросы, но откуда ему ещё идти? Против ожидания, таможенник не стал допытываться дальше, а просто кивнул — понятно.

— Что несешь?

— ГП-шки на продажу. Ну, и по мелочи.

— Показывай.

Иван расстегнул сумку, показал противогазы и фильтры. Таможенник хмыкнул.

— Цель посещения, — он раскрыл толстую тетрадь в клеточку, послюнявил карандаш. — Пишу: бизнес. С тебя два патрона.

Иван кивнул — понятно, куда без пошлины.

— А что так много-то? — спросил он.

— Время такое, — сказал таможенник. Аккуратно вырвал листок из тетради, протянул Ивану. — Плати или топай обратно.

— Тяжёлое время, — сказал Иван.

— Да уж, — согласился таможенник. — Не без этого… Слышал новости? Придурки с Васьки вон бордюрщиков перебили зачем-то. Всех подряд — и женщин, и стариков тоже. Ну, не дебилы, спрашивается?.. Хотя чего я тебе рассказываю? Ты сам лучше меня… — он нахмурился. — Э, ты чего побледнел? Да ты что, тоже из бордюрщиков?

— Да, — Иван пошатнулся. Голова снова кружилась. То ли от долгой ходьбы, то ли просто так.

— Понятно, — сказал таможенник. — Извини, друг. Я вот раньше вашего брата не очень любил, честно, но это же абзац совсем. Нельзя так с людьми. Чего эти василеостровцы с цепи сорвались?

Иван снова увидел: Гладыш, оскалив зубы, вгоняет лом в неподвижное тело. Брызги крови.

— Это не они, — с трудом сказал Иван. — Это… адмиральские были…

От явной лжи свело челюсти.

— Э-э, — сказал таможенник. Глаза у него совсем разморозились. — Как тебя обработали-то… Адмиральцы тоже не сахар, согласен, но по сравнению с васькиными — просто все в белом. Тьфу ты. Говорят, там сейчас василеостровцев судить собираются. Как военных преступников. Ты бы в свидетели пошёл, что ли? Это нельзя так оставлять, а то совсем оборзеют, сволочи. Они там и так огнемётами людей жгли, я слышал. Это уж совсем ни в какие гермоворота…

— Сколько платить, говоришь? — Ивану совсем не хотелось продолжать этот разговор. — Два патрона?

На его удивление, таможенник вдруг махнул рукой:

— Забудь. Давай, — он протянул руку. Лицо вдруг стало вполне человеческое.

— Что давай? — спросил Иван тупо.

— Как что? Печать поставлю, — таможенник взял листок, подышал на печать, шлёпнул два раза по листку, оторвал половину, другую вручил Ивану. — Давай, друг, проходи. А патроны ты себе оставь. Поверь, тебе нужнее.

— Да, — сказал Иван. — Спасибо.

На листке была прямоугольная печать «ДИСПАНСЕРИЗАЦИЮ ПРОШЁЛ».

* * *

Сменяются века.

Сменяются тоннели.

Сменяются люди.

Сменяются вопросы.

На самом деле всё то же самое.

История — это неприятности, которые случились с кем-то другим.

* * *

Иван лежит лицом вниз и думает.

В данный момент у этого положения даже нет конкурентов. Если Иван сядет, ему будет плохо, и его будет тошнить.

Если встанет — он просто потеряет равновесие и вернется в точку покоя.

Если попытается подтянуть ноги под себя, голова окажется ниже, чем сердце, кровь прильет к мозгу и Иван, скорее всего, просто потеряет сознание.

Нет, думает он. Какой интересный пол. Какой мрачный, жесткий, тёмный и холодный бетонный пол. И я на нём лежу. Внутри Иван чувствует ссохшийся, угловатый комок. Это желудок. Он болит. В данную минуту всё можно выразить простыми словами. Вот печень. Она ноет. Вот голова — она думает. И болит, конечно. И кружится. Но в принципе, всё просто — Ивану плохо.

Нет, лучше так. Ивану задумчиво.

Усилием воли он закрывает глаза и заставляет себя спать ещё. Такое запихивание в сон, как патрон в патронник при открытом затворе. Р-раз. Идёт туго, но идёт. Иван спит.

Закрываем затвор.

Диггерам перед заброской положено спать двадцать четыре часа. А лучше сорок восемь. Потому что наверху не спят.

После заброски сколько хочешь. Если вернешься. И не забыть отлить на «герму» — это хорошая примета.

Но сейчас Иван не готовится к заброске, а просто спит. В крови у него повышенный уровень токсинов, пониженное содержание кальция и витамина С. Лёгкое обезвоживание в целом. Мерцающий ритм сердца. Последствия алкогольного отравления. Впрочем, по-русски это называется: хорошо вчера врезали.

Иван спит. И одновременно не спит. Видения и кошмарные твари где-то рядом, за стеклянной стеной, а сейчас он думает.

Всё кончено. Всё кончено.

Пищевод болит, словно вчера они пили кислоту. Иван спит, перед ним проплывают лица вчерашних собутыльников. Не лица — хари.