Питер

— Фше мушики, — сказал Шакил. — Не поверите. Теперь я обиделша по-наштоящему…

Дальше Иван не запомнил ничего. Только мелькание рук и ног, тени, звуки ударов, хрипы. Пульсирующая боль в ребрах. Каждый удар, который Иван наносил, отдавался там. Наконец, все закончилось. Адмиральцы, кто еще мог стоять на ногах, отступили.

Иван с трудом встал, потрогал языком разбитую верхнюю губу. Зубы на месте и ладно. Вообще, можно сказать, легко отделались. Шакилов — убойная боевая машина, а адмиральцы все-таки трусы.

Выстрел.

Сашка вдруг замер и без сил опустился на пол. Лицо белое, как простыня.

— Шакил, ты…

Иван поднял руку, ладонь красная. Как же так?

— Ерунда, — сказал Сашка. — Отлежусь. Только спать чего-то охота…

Иван поднял голову, оглядел платформу. Бородавчатого забрали его дружки. Девушка исчезла.

— Солоха, тащи доктора! — закричал Иван. — Быстрее!

* * *

Он нашел генерала в крошечной комнатке в торце Восстания, превращенной во временный командный пункт. В разгромленной во время штурма комнате — сломанный пополам стол (чем его так?) сдвинут в угол, на кривой столешнице свалены бумаги. Единственный деревянный стул. На стене — схема метро с воткнутыми цветными булавками. Иван прищурился. Нижняя часть зеленой ветки, начиная с Площади Александра Невского до Обухово, — отмечена зелеными булавками. Это Веган. Рыбацкое — черная булавка. Понятно, эта станция на поверхности, там жизни нет. Вернее, есть, но «другая экосистема», ага.

Маяк и Площадь Восстания отмечены серыми. Как и Василеостровская, кстати.

Развиваемся, да?

— Остановите расстрелы, — сказал Иван.

— Уже, — коротко ответил Мемов. — Виновные будут наказаны. Ты мне вот что скажи: нашли вы свой генератор? — генерал посмотрел на диггера в упор.

— Нет. Ищем. Нам бы не помешала помощь.

Генерал кивнул.

— Хорошо, я выделю людей.

Иван с силой провел ладонью по лицу. Устал. Где они могли спрятать генератор, а? Сволочи. Все сволочи — и бордюрщики, и наши не лучше. Иван прошел к столу и, наплевав на субординацию, опустился на единственный стул. Скрип старого дерева. Прикрыл глаза, посидел. Услышав бульканье, Иван поднял голову. Увидел, как генерал разливает коньяк.

Мемов протянул ему металлический стаканчик.

— Выпьем, и иди отдыхать, — велел генерал. — На тебе лица нет. Найдется твой генератор. Сделаем все возможное. — Он поднял свой стаканчик. — Ну, за победу.

Чокнулись.

Пищевод обожгло. Хорошо.

Тепло, греющее изнутри, расслабляло, окрашивало мир в тепло-розовый оттенок. Жить снова становилось… терпимо.

Иван поднял голову, посмотрел на генерала почти весело.

— Сам не верю, что получилось. Но ведь получилось? Верно?

Генерал помолчал.

— Если сказать честно… не совсем.

— Как?!

— Ты действительно думал, что твой план был единственным?

Ивана словно окатили ледяной водой.

— Но…

— Твоя газовая атака была отвлекающим маневром, — пояснил Мемов. — Главные силы наступали со стороны Чернышевской и со стороны Владимирской. Эту операцию мы начали готовить еще неделю назад. Одна группа провалилась… их раскрыли на подходе. Другая застряла в вентиляционной шахте при попытке спуска. Сорвался вниз один диггер, остальные попытались его выручить, — их уничтожили бордюрщики. Взрыв гранаты. И все.

— Но третья… — Мемов посмотрел на Ивана. — Третья группа вышла на исходные позиции. И тут твоя газовая атака отвлекла бордюрщиков и позволила открыть проход для наших ребят.

Иван помолчал. Обычно любой план идет через задницу, но тут что-то совсем…

— Кто это придумал?

— Ты его знаешь. Капитан-лейтенант Кмициц.

Иван поднял брови. Даже так?

— Один приличный человек у вас, и тот — зам Орлова, — сказал он с горькой издевкой. — Найду Кмицица, поздравляю с удачной идеей…

— Не поздравишь, — сказал Мемов.

— И где они сейчас… — Иван остановился. Помолчал. — Так они — посмертно?

— Их уничтожили при атаке. Случайно. — Мемов прикрыл глаза. Открыл. — Свои же. Кмициц погиб. Он командовал третьей группой. Вечная память.

Иван вдруг понял.

— Черные бушлаты?

— Да.

— «План Кмицица», — сказал Иван.

— Да. Но все запомнят его как «План Меркулова». Радуйся, Иван. Победителей не судят.

Я, блин, радуюсь, подумал Иван. Я так радуюсь, что меня тошнить начинает от этой радости.

* * *

— Я… я не могу больше здесь! Понимаете, Иван?! — профессор бегал по ТДПшке, бывшей химической лаборатории, и никак не мог успокоиться. Карбидка на столе горела, ее желтый свет превращал лицо Профа в вырубленную топором маску научной трагедии.

Ученые проснулись однажды утром и обнаружили, что создали атомную бомбу. Угу.

— Понимаете?!

Иван кивнул. Понимаю, конечно.

Профессор повернулся и вышел в темноту. Усталая, обессиленная спина… Черт, сейчас еще свернет не туда.

— Кузнецов! — окликнул Иван молодого.

Тот вскочил, дожевывая на ходу.

— Командир?

— Иди за ним, а то потеряется еще, — приказал Иван. — Только аккуратно. Проверишь, чтобы целехоньким дошел до Гостинки, потом вернешься. По дороге никуда не сворачивать. Ни-ку-да. Понял? Проф это любит. — Иван подумал и добавил на всякий случай: — Что мне вас потом в Купчино искать, у коммунистов?