Питер Джексон и создание Средиземья. Все, что вы можете себе представить

Нельзя сказать, однако, что это было очевидно на студии «Stone Street», которая проснулась на время дополнительных съемок «Возвращения короля». После того как два фильма стали хитами и получили номинации на главный «Оскар», а команда спецэффектов не раз доказала, что сможет заново изобрести любое колесо, Питер Джексон почувствовал уверенность и решил не просто доработать третью часть трилогии, а довести ее до совершенства. Косметических изменений было больше, чем в прошлых фильмах, ведь режиссер поставил перед собой задачу превзойти своего главного конкурента – самого себя.

В прессе муссировались слухи о конкуренции с другими франшизами – «Звездными войнами» и «Гарри Поттером», – но Джексон хотел лишь поднять планку в сравнении с «Братством Кольца» и «Двумя крепостями».

«Видите ли, – усмехнулся он без всякой манерности, когда подошел поздороваться со мной за обедом, – первый фильм стал экспозицией, второй фильм стал экспозицией, так что теперь мы должны за три часа оправдать доверие зрителей».

Никто не скрывал, что грандиозная история подходила к концу. Но уйти нужно было красиво. Толкин тоже не сбавлял оборотов.

«Я понял, что третий фильм – это причина, по которой делаешь другие два, – сказал Джексон, отходя в сторону. – Хочется закончить историю».

Повсюду говорили о завершениях, концовках и кульминациях съемок, которые стали для многих жизнью. Второй день моего визита стал последним днем, когда Вигго Мортенсен надел костюм Арагорна (по крайней мере, в профессиональных целях). Чувствовалось некоторое напряжение: нужно было многое успеть и подготовиться к прощальной вечеринке. Актеров и членов съемочной группы тянуло на размышления (когда они не спали): они пытались осознать, чего достигли, и представить себе мир, в котором больше не будут Фродо, Сэмом, Гэндальфом или Арагорном. Несмотря на грядущие съемки «Хоббита», это была точка невозврата.

«Меня поражает, что даже столько времени спустя, когда конец был уже близок, актеры все равно отдавались фильмам без остатка», – размышляет Марк Ордески.

Но сначала нужно было вернуться в образ героев, которые заснули год назад.

«Мы работали на износ, – запротестовал Вуд, когда много лет спустя ему напомнили о том, что он был мастер устраивать сиесты. – Площадки готовились долго, работа порой простаивала. Мы снимали масштабный фильм. Быстро отстреляться не получалось. Я садился в кресло и засыпал. Ложился на площадке и засыпал. Я умею спать. Но Билли Бойд в этом деле чертовски хорош, еще лучше меня…»

* * *

День первый. Долина Итилиэна, Золотой зал, студия миниатюр. «Со временем забываешь, насколько это тяжело, – размышлял Эстин. – Вчера мы работали шестнадцать часов. Когда ты далеко, об этом не думаешь. Весь год романтизируешь тяжелые моменты и необходимое терпение. Но мышечная память удивительна – ты помнишь, что случилось два года назад. Это помнит твое тело».

Между сессиями в Средиземье Эстин снялся в телесериале (постапокалиптической драме «Иеремия») и комедии с Адамом Сэндлером («50 первых поцелуев»), а также сбросил тринадцать килограммов. Снова набирать хоть часть веса для роли Сэма было очень сложно. «Я не такой, каким был раньше, – признавал он, – но я уверен, что все получится».

Сэм стал душой «Возвращения короля». Фродо все сложнее противостоять Кольцу, Голлум уже от него зависим, поэтому есть основания полагать, что именно Сэм на этом этапе становится настоящим героем. Именно от его смелости зависит судьба мира. Во множестве высокопарных эссе излагается теория о том, что истинным протагонистом романа следует считать не Фродо, а Сэма. Это его история, рассказанная из далекого будущего (в итоге именно он дописывает книгу).

Вуд говорит о невинности Сэма, который не поддается соблазну. «Я понимаю, почему его называют героем, особенно в третьем фильме, – говорит он. – Впрочем, думаю, без Фродо тоже ничего не вышло бы. Но только благодаря Сэму Фродо достигает цели».

«Я считаю, что настал мой звездный час, – сказал Эстин на площадке, гордо показывая шрам на подошве, который он получил на боевом посту, ковыляя по реке на хоббитских ногах Сэма. – Теперь я прикоснулся к темноте, с которой не имел дела раньше».

В своей автобиографии Эстин признал, что сомневался, сможет ли Джексон вселить в актеров ужас. Режиссер был уверен в себе и приветлив со всеми, не показывая ни намека на панику. Но он никогда не унижал актеров, чтобы «заставить их играть как надо», что было характерно для американской традиции, в которой правду выбивали всеми способами. Понять, что сцены не удались, можно было только тогда, когда у Джексона не получалось не показать своего разочарования.

Эстин понял, что одной мысли о том, чтобы подвести режиссера, оказалось достаточно, чтобы вселить в него страх. Когда хоббиты приближались к цели своего путешествия, едва справляясь с отчаянием на пустошах Мордора, Джексону приходилось прятать другие чувства.