Питер Саржент. Трилогия

— Послушайте, Джед, вы же знаете, что я меньше всего на свете хотел бы этим заниматься. Нет, превыше всего я ставлю достоинство художника… Вы же это знаете, да вот и Питер тоже знает.

— Да, сэр, — пробормотал я.

— Но о чем будет балет, Джед?

— Именно о том, что в названии.

— Но кто же будет мученицей?

— Девушка… это рассказ о семье.

— Ах, — облегченно выдохнул мистер Уошберн. — Прекрасная тема… К сожалению, редко затрагивается в балете. Возможно, только Тюдор с ней справлялся.

— Будет лучше, чем у Тюдора.

— Не сомневаюсь.

— Так что же там произойдет, в чем заключается конфликт?

— Все очень просто, — улыбнулся Уилбур. — Девушку убивают.

Брови мистера Уошберна от удивления полезли вверх, а мои от раздражения осели вниз.

— Убивают? А вы не думаете, что при данных обстоятельствах это будет для нашей труппы, ну… не совсем уместной темой?

— Я всегда могу передать его в Театр балета.

— Но, дорогой мой, я совсем не собирался предлагать вам отказаться от постановки или изменить ее тему… Я только предположил, что в свете недавних событий…

— Это будет мифический сюжет, — наставительным тоном пояснил Уилбур, неожиданно демонстрируя коммерческое чутье в таком далеком от коммерции вопросе.

— Ну, вам и карты в руки, — весело отмахнулся мистер Уошберн. — Кто вам понадобится?

— Большая часть труппы.

— Игланова?

— Не думаю… если только она не согласится на роль матери.

— Боюсь, на это она не согласится. Можете использовать в этой роли Керол, она немного отяжелела… зато очень хорошая характерная актриса. А кто будет танцевать девушку?

— Думаю, Гарден, — сказал Уилбур, и я обнаружил, что он мне нравится. Какой неожиданностью станет это для Джейн! Выступить в новом балете, поставленном для нее таким хореографом, как Джед Уилбур! Все складывалось просто изумительно.

— Мне понадобятся все мужчины. Луи может исполнить роль ее мужа… Кстати, для него это очень неплохая партия. Там столько огня… Потом там еще два брата и ее отец. Один из братьев с ней играет… Они еще детьми привыкли жить в собственном иллюзорном мире. Мальчик-мечтатель ее теряет, она переходит к другому брату — человеку действия, тот в свою очередь ее теряет, и она переходит к Луи. Но, конечно, все это время она принадлежит отцу (кстати, хорошая партия для старика Казаняна), а мать ее ненавидит. Когда она выходит за Луи, в семье начинаются большие неприятности… возможно, что-то вроде Троянской войны. Но в конце концов девушку убивают.

— Кто ее убивает? — спросил мистер Уошберн.

— Конечно, отец, — спокойно сказал Уилбур.

Какое-то время никто не произнес ни слова. Потом мистер Уошберн хмыкнул.

— Вам не кажется, что немного неясен мотив?

— Нет, мотив совершенно классический… Грех, ревность, кровосмешение.

— А не лучше ли для него убить ее мужа? — предложил я, напуганный смыслом сказанного.

— Нет, он очень рациональный человек… И понимает, что парень просто удовлетворяет свои потребности. Тот никак с ним не связан, тогда как дочь связана. Девушка предала его и братьев… и мать тоже.

— Интересно было бы посмотреть, как вы все это изобразите, — сказал мистер Уошберн, контролируя себя гораздо лучше, чем я, хотя смущены мы были одинаково.

— Кстати, — сказал я Уилбуру, — «Глоуб» хотела бы знать, не собираетесь ли вы сделать какого-нибудь заявления в связи с обвинениями в симпатиях к коммунистам.

— Скажите им, что я не коммунист… И уже два суда меня полностью оправдали.

Казалось, Уилбур выглядит совершенно спокойным, и меня несколько удивляло, почему все это происходит. Ведь пикеты так и продолжали маршировать по улице перед зданием оперы с плакатами, осуждающими не только его, но и нас. Достаточно скоро мы это выяснили.

— Я подписал контракт с Хейсом и Марксом на то, что осенью поставлю для них новый мюзикл. Можете передать это в газеты. — И Уилбур зашагал в сторону гримерной Луи.

— Думаю, это полностью его оправдывает, — согласился я.

Хейс и Маркс, которых иногда собирательно называли «Старой Славой», были известны как самые знаменитые и самые консервативные авторы бродвейских мюзиклов. Возможность работать на них вполне могла служить доказательством патриотизма, лояльности и профессионального успеха.

— Мелкий поганец, — буркнул мистер Уошберн, впервые за все время нашего короткого знакомства скатываясь на уличный жаргон. — Я знал, что у меня будут проблемы. Меня предупреждали.

— А какая вам разница? Вы уже получили от него по крайней мере один приличный балет, а к тому времени, когда будете открывать следующий сезон в Нью-Йорке «Мученицей», про весь скандал давно забудут. Судя по тому, что я слышал, полиция с минуты на минуту собирается арестовать Майлса.

— Я удивляюсь, почему этого до сих пор не сделали, — пробурчал мистер Уошберн, впервые признавая, что кто-то из его труппы все-таки может быть виновен в убийстве. Разговор с Уилбуром его явно потряс.

— Я знаю почему, — нагло сказал я.

— Знаете?

— Все из-за ножниц. Они все еще не до конца уверены… Не могут понять, какова моя роль…

— Я уверен, что причина иная.

— Что же тогда?

— Не знаю… не знаю. — Мистер Уошберн выглядел встревоженным.