Питер Саржент. Трилогия

Я сказал, что все подобные речи, произносимые видными государственными деятелями, очень подробно освещаются в прессе. Сенатор спокойно отнесся к моему замечанию, добавив, что хотел бы, чтобы там присутствовали журналисты от журнала «Лайф». Я заверил, что они там будут.

— Вы уже где-нибудь устроились? — спросил Роудс, после того как мы обменялись несколькими деловыми замечаниями. Я сказал, что еще не успел, так как приехал утренним поездом.

— Тогда почему бы вам не остановиться на несколько дней у нас? — великодушно предложил сенатор. — У нас множество комнат. Это даст нам возможность как следует обсудить стратегию.

— Я был бы вам весьма признателен, сэр. Кстати, так получилось, что я немного знаком с вашей дочерью. Я приехал с нею сегодня утром одним поездом.

Опять сработало мое воображение? Нет, в самом деле: сенатор печально вздохнул.

— Элен — прекрасная девушка…

— Она показалась мне очень милой.

— Очень похожа на мать: изумительная женщина.

— Мне говорили.

Сенатор встал.

— Тогда увидимся сегодня вечером. Сейчас мне пора на заседание комитета. Руфус вам все покажет. Помните: это своего рода крестовый поход.

3

Крестовый поход, — пожалуй, слишком слабо сказано. Это была беспринципная и отчаянная попытка Леандера Роудса организовать некультурное меньшинство страны в партию внутри его партии. Подозреваю, будь он помоложе и более интеллигентен, вполне мог бы попасть в Белый дом. Судя по тому, что рассказал мне Руфус Холлистер, сенатор пользовался впечатляющей поддержкой. К тому времени, когда я взял такси и направился к дому сенатора на Массачусетс-авеню, мистер Холлистер пребывал в полном убеждении, что в моем лице имеет дело с крестоносцем, готовым бороться за лучшее правительство и истинно американские идеалы.

Дом на Массачусетс-авеню — героическая попытка имитации итальянской виллы — был отделан желтой штукатуркой и украшен витыми колоннами и балконами кованого железа. Сенатор, как я вскоре обнаружил, был весьма состоятельным человеком, хотя источник его дохода оставался не совсем ясным. Холлистер смутно упоминал о какой-то собственности в Талисман-сити.

Дворецкий показал мне апартаменты на третьем этаже; поднимаясь по мраморной лестнице, я мельком углядел бальный зал, паркетные полы и пальмы в горшках. Все это очень напоминало роскошь Гранд-отеля двадцатых годов. Ужин пообещали подать через час, после чего меня оставили в одиночестве в комфортабельной спальне. Я блаженно подремывал в горячей ванне, когда в ванную вошла Элен.

— Я пришла потереть тебе спину…

— Нет, не нужно, — я скромно прикрыл свою наготу. — Лучше уйди.

— Едва ли так подобает вести себя моему жениху, — она присела рядом.

— Я уже больше года не ваш жених, — строго сказал я. — Кроме того, невесте не полагается разглядывать будущего супруга до свадьбы.

— Ты меня огорчаешь, — Элен закурила. На ней была весьма смелая пижамная пара, зеленая с золотыми нитями, выглядевшая очень по-восточному. Сейчас она совсем не походила на простую девушку из Талисман-сити. — Кстати, я сказала маме, что мы обручены. Надеюсь, ты не против.

— Почему у тебя такая аллергия к правде? — простонал я.

— Ну, это же было правдой всего несколько месяцев назад? Хочу сказать, что время относительно… и все такое, — улыбнулась она. — Во всяком случае, это поможет в отношениях с моим отцом.

Я вспомнил боль во взгляде сенатора при упоминании его единственной дочери.

— Не очень я в этом уверен…

— Кстати, дом полон народу, — Элен снова улыбнулась. — Довольно мрачных политических фигур.

— Будущие избиратели?

— Думаю, да. Правда, один довольно симпатичный: милый мальчик из Нью-Йорка, журналист. Собирается писать очерк об отце для какого-то журнала, как я понимаю, левого толка. И бедный папа не имеет ни малейшего представления, что его могут одурачить. Ты видел статью про него в журнале «Нэйшн»?

Я сказал, что не видел. Потом спросил, как зовут милого мальчика, который собирается писать очерк.

— Уолтер Ленгдон; просто душка. Я немного выпила с ним в гостиной, перед тем как поспешить сюда, чтобы активно заняться любовью с будущим супругом.

— У меня такое чувство, что долго наша помолвка не продлится.

— Возможно, ты и прав. Но ни за что не догадаешься, кто здесь еще: Вербена Прюитт.

— Бог мой! — испуганно воскликнул я. Любой бы испугался встречи с несравненной Вербеной, президентом общества дочерей войны 1812 года, а также президентом национального женского комитета партии, одной из самых влиятельных женщин-политиков в стране.

— Знаешь, они с папой почти земляки. У нее самые волосатые ноги, которые мне когда-либо приходилось видеть со времен встреч с футбольной командой Кембриджа.

— Пожалуй, мне лучше всего поскорее перебраться в гостиницу, — буркнул я, вылезая из ванны и скромно становясь спиной к Элен.

— Как тебе удается оставаться таким стройным? — спросила ненасытная Элен.

— Секрет в том, что я не занимаюсь никакими упражнениями, — сказал я, напрягая пару мышц, чтобы продемонстрировать напор мужского духа.

— Да, ты совсем неплохо выглядишь, — задумчиво протянула она. — Удивляюсь, почему мы, собственно, расстались.