Питер. Специальное издание

Впрочем, никакой нежности к «Адмиралтейской» он не испытывал.

Так что можно и так: в приемную ада.

Воды под ногами становилось все больше. Чем дальше они заходили, тем глубже сапоги погружались в темную, хлюпающую жидкость. Сначала воды стало по щиколотку. Затем по колено. Фонари освещали лишь малую часть пути, дальний конец туннеля терялся в темноте.

Иван оступился на скользкой шпале, скривился. М-мать. Не делай резких движений, вспомнилось Катино напутствие.

«Это что – мне теперь на всю жизнь такой лозунг?»

– Болит? – спросил Пашка.

Уже второй час они вышагивали по шпалам. Дрезина подпрыгивала на неровных, ржавых рельсах. Ее несколько раз пришлось переносить на руках – местами дорога совершенно испортилась. Иван попытался помочь, но его отогнали. «Иди, иди, инвалид детства!» В одном месте полотно железной дороги было прорвано – словно из-под земли вылезло нечто, вывернуло шпалы, одна из которых лежала в паре метров от разрыва, а другая и вовсе переломилась пополам, и уползло. То ли вниз по туннелю, то ли вообще в потолок.

– Не болит? – продолжал допрос Пашка. Станционная контрразведка, елки-палки.

Иван там, на разрыве полотна, запрокинул голову и подсветил диодом. Какая-то дыра там действительно была, но это могли сделать и грунтовые воды.

– Отвали, Пашка, – сказал Иван устало. – Ты это уже в сотый раз спрашиваешь. Не веди себя как моя жена, я тебя прошу. Во-первых, я не женат, а во-вторых…

– …сам такой! – обиделся Пашка и утопал назад, к замыкающему маленький караван Солохе.

Через полчаса василеостровцы дошли до лодочного причала.

Здесь их ждали адмиральцы с «калашами» – почетный караул, бля. Иван пригляделся. Автоматы были новенькие… ну, или прекрасно сохранившиеся. Блестели радостно. Адмиральцы глазели на пришлых без всякого энтузиазма.

Спасибо, Сазоныч. Слава о твоих подвигах… н-да.

Встречающие были в одинаковых зеленых бушлатах, словно солдаты. Парочка в танковых шлемах. Минус еще один армейский пост, мысленно отметил Иван.

Где он был, интересно? На Английской набережной?

В день Катастрофы погибли все, кто остался наверху. А в Питере солдат было прилично – дядя Евпат говорил, тогда целую дивизию загнали на улицы.

Хотя что такое дивизия для Питера?

Минимум три сотни пулеметов НСВ и «Корд», подсчитал Иван в уме, несколько тысяч «калашей» – сто третьих и семьдесят четвертых, патроны, сухпайки, дозиметры и даже гранаты.

Да и вообще много интересного. Только поблизости от станций метро уже все разграблено диггерами и гнильщиками, продано, перепродано, изношено и съедено.

Но один пост, видимо, где-то затерялся. И там, судя по всему, был танк.

Навстречу Ивану выступил человек в черной шинели.

– Иван Данилыч, рад видеть. – Он протянул руку.

– Взаимно, – сказал Иван, разглядывая незнакомца. Так вот ты какой, каплей Кмициц. Волевое лицо, слегка восточные черты, темные глаза, русые волосы.

– Лодки ждут, – сказал Кмициц, – сколько у вас людей?

– У меня пятеро. Диггеры. У Кулагина, – он мотнул головой назад, – тридцать один.

Кмициц кивнул.

– Обернемся в два захода. Прошу на борт.

Лодки прошли по узкому фарватеру между столбов. Кое-где были привязаны лампы, освещавшие черную, словно нефть, воду. От нее шел резкий, выворачивающий желудок, запах. Иван опустил весло в воду и плавно повел – и раз. И два… черт! Прихватило под ребрами. Стало трудно дышать.

Туннель начал заваливаться набок.

– Держи его! Дер… да держи ты его, наконец! – отдаленные голоса. Словно он куда-то бежал.

Очнулся Иван от странного ощущения спокойствия. Они плыли по туннелю между заросших путевых столбов. Белесые пятна грибов на влажном дереве казались светящимися.

Дальше туннель выходил к платформе. «Нижняя Адмиралтейская» – недостроенная станция, там даже отделку только-только собирались делать, когда все началось. Станция закрытого типа, как и «Василеостровская». Только размерами побольше. Ну и зарыта на сорок метров глубже.

– Миша, – окликнул он Кузнецова, почему-то оказавшегося в одной с ним лодке. – Где все?

– Все? – Миша вдруг улыбнулся. Совершенно чужой, растягивающейся, словно каучук, улыбкой. – Все умерли, командир. Обвал случился в туннеле, тебя завалило. А все остальные погибли.

– И ты?

– И я, командир, – согласился Кузнецов. – Ты что-нибудь помнишь?

– У нас украли генератор…

Чужой, незнакомый Миша засмеялся. Лающий смех, в котором грохотало ржавое железо и падали черные птицы, пошел отражаться от тюбингов, от темной воды, и улетел вдаль, в оба конца туннеля. И где-то вдали, совсем далеко, глухо и страшно засмеялся еще один чужой Миша.

– Нет, командир, – сказал чужой Миша, который сидел рядом. – Это тебе привиделось.

– То есть… – Иван помолчал. – Генератор у нас не крали?

– Нет.

– А Ефиминюк?

Чужой Миша покачал головой.

– Единственные мертвые люди здесь – это ты и я, командир. Извини. Карбид на «Приморской»… помнишь?

Иван подался вперед:

– Ацетилена было слишком много?

– Нет, – сказал чужой Миша. – Ацетилена было достаточно. Ты уничтожил тварь. Но ты забыл про потолок, командир. Он держался на соплях. Потолок обвалился, тебя накрыло. Так бывает. Мне жаль.

Иван обдумал ситуацию.