Питерская Зона. Запас удачи

Внутрь Привала вела низкая лесенка, уходившая в подвал. Корпусов на территории было достаточно, но Копатыч, поразмыслив, взорвал их к едрене фене. Не оставлял никаких нычек возможным ненужным визитерам. И простреливалось внутри все так, что при желании – хоть белке в глаз. Потому как прятаться ей, белке, негде.

На входе нас с Марой не шмонали. Зачитывались несколько опасных ходок, когда пришлось помогать ребятам Копатыча. К другим такое отношение видел редко. Но врать не стану, видел. Мара покосилась на живой куб, отзывавшийся на Шварца, и не стала задавать вопросов. Не, а чего? Ну, подумаешь, половина лица как плавленый сыр, горб выпирает спереди-сзади и руки как у обезьяны, что по длине, что по толщине. Да так, что «Корд» в них кажется обычным взводным пулеметом. Ну да, такие вот местные здесь, чего и говорить.

– Здорово, Хэт, – пробулькал Шварц, – это с тобой баба, что ль?

– Я его супруга, – Мара остановилась и, задрав голову, зло посмотрела на здоровяка, – ясно? Есть вопросы?

– Ух, – Шварц неожиданно покраснел, – поздравляю.

– Спасибо.

Они сговорились? Да и хрен с ними.

По ступенькам вниз-вниз, лампочек по стенам штук пять, не больше. А потом, чтобы обмануть сразу и полностью, лестница выпрямляется и прет наверх. Копатыч не дурак, в берлоге быть зажатым не хочет. А вот и толстенная стальная дверь, куда пускают не всех. Сейчас открытая. А рядом, развалившись в кресле и любовно поглаживая КС-23, сидит совершенно милое существо. Фитоняша. Ну, смешно звучит, согласен. Но ее так все и звали. Только местные со смешком, а вот наши, братишки-сталкеры, аккуратно. Поди пошути над ней.

Да-да. Фитоняша, как говорила она сама, до Прорыва имела пару десятков лишних кагэ на сто семьдесят см роста. А после него, выжив и поменявшись, превратилась в сгусток мускулов и сухожилий. Правда, чуток подросла, и обычный мужик рядом с ней казался немного малышом. А прозвище выбрала себе сама, как сама же и рассказывала.

– Здорово, Хэт, – зевнув, сказала Няша, – а это…

– Итебенехворатьэтомоясупругаспасибо.

Ну а как еще? Осатанеть можно от одной и той же процедуры. Скучно им, что ли, сидят, хрень всякую несут.

– Да пожалуйста. Поздравляю.

А, спасибо уже сказал. Пойдемте дальше, моя дорогая. Почему никто не удивляется сталкеру Хэту, притащившему с собой жену? А чего такого? В Зоне все возможно. Тем более в Маре тяжело заподозрить учительницу литературы, например. Даже учитывая комбинезон – вон как мускулы гуляют под плотной тканью. Захочешь, не промахнешься взглядом.

Так, по коридорчику, и вот мы и на месте. Доброго всем дня и все такое.

Думаете, кто оглянулся? Да шиш там. Все были заняты своими делами, отдыхая, расслабляясь или о чем-то судача. Привал место такое. Здесь можно отоспаться, найти компаньона и новую цель, раз уж с прежней не повезло. Зона она такая. Сперва лягнет побольней, потом повернется красивой пятой точкой. Причем не с намеком, мол, пошел ты, а наоборот. Завлекающе и маня.

Ну а пока Привал приветливо привечал всех пришедших к концу этого дня. Прожить день в Зоне и остаться не просто живым, а еще и целым – это, скажу вам, еще та задачка. Но, судя по количеству голов, видневшихся в полутьме, многие с задачей справились на отлично. Если судить по запаху, в основном спиртовому, то эти самые многие с удовольствием отмечали окончание дня. Ну и правильно. Лови день, завтрашнего может и не случиться.

Привал… хорошее место. Что тут было раньше, до Прорыва? Не иначе как какой-то офис, немаленький такой. Большая часть стульев, кстати, как раз из основной породы кабинетной мебели. Не из благородного дерева, куда там. Сплошь синтетика и пластик. Зато живые, хоть и основательно скрипящие.

На главной стене два флага. Конфедерации и Андреевский. Это просто. Копатыч сильно крепко уважал байкеров и плевать хотел на американских южан. И служил в морской пехоте. Так что все по делу. Тем более основное место все же занимали не флаги.

Старый добрый и верный АК, перекрещенный с самой обычной вертикалкой на два ствола. Разве что Копатыч, явно из каких-то ему понятных соображений, выкрасил бедное оружие золотой краской. И впендюрил между ними череп какого-то бедолаги, лакированный и белый-белый, нацепив на него старый армейский ПМГ-2. И пустил поверху надпись. Характерную такую. Очень понятную бродягам. «Вместо лиц – противогазы».

Копатыч вообще мужик креативный. Электричество экономит и использует прием такой старый, что старше разве что говно мамонта. Вместо ламп у него, понимаешь, подвешены покрышки, уставленные свечами и коптилками. Чего там, в коптилках, не знаю, но с непривычки воняет знатно.

И во всей этой адской полутьме сидят и добропорядочно проводят время всякие люмпены и подонки вроде меня. Рай, не место.

– Ба, кто это у нас? – пробасил Копатыч, стоя за своей самой любимой доской на свете. Не барной, не подумайте. Копатыч стоя играл в нарды. Кидал камни и двигал кости. – Никак молодожены?

И как тут не поверить в его работу с кем-то за Периметром?