Питирим

На минуту он остановился, остановил и Нестерова, как бы осматривая залитые луною храмы и дома. Хмель понемногу улетучивался.

- Какая красота ночью! - и, понизив голос, вдруг спросил: - А как по-твоему, Стефан Абрамыч, кто у них возьмет верх: Питирим или Александр? Кто кого переспорит?

Нестеров ухмыльнулся:

- Питирим. Он же и скиты погубит.

Олисов тяжело засопел, втянув голову в высокий воротник шубы.

- Не допустим.

- Кто?

- Мы... купечество... гостиная сотня.

- Полно, - засмеялся Нестеров, - своя рубаха ближе к телу.

Олисов загорячился:

- Не дело говоришь. Возьми меня: построил я три православных храма в Нижнем и даже около своего дома храм Успения, а все же на скиты дал, даю и дам много больше.

- А другие? - с любопытством спросил Нестеров.

- И Пушников, и Строганов, и Шилов, и многие другие. Всяк из них по-новому крестится, да не всяк молится.

- Однако поморский вождь Андрей Денисов и на молитвах поминает в своих скитах "о пресветлейшем императорском величестве". И не он ли писал достохвальное сочинение, выражавшее "высоту и отличие в российских венценосцах первого императора Петра Алексеевича?" Что скажешь на это, Афанасий Фирсович?

Олисов, немного подумав, ответил:

- Богови - богово, кесареви - кесарю, купеческое - купцу. И царь не забыл Денисова. Старец Андрей им же и скиты обогатил. Немало денег заработали выговские скитожители на Повенецких заводах. И Денисов не забыл царя.

- А вот оно то-то и есть, - вздохнул Нестеров. - Деньги вс? делают, и еще - остроги, и еще - зарожденная в каиновом нутре жадность, алчность. В заклинания я не верю, а естествословие на стороне Питирима. Когда-нибудь помянешь мои слова. Раскольники народ хороший, но пестрый, и многие сами себя бьют, путаясь в понятиях. В тумане ходят.

- Кто такой себя бьет? - опешил Олисов.

- И ты, и другие купцы из гостиной сотни.

Вблизи вынырнул из темноты сторож с трещоткой. Оба замолчали.

- Пойдем скорее отсюда... от греха... - потащил Нестерова за руку Олисов. - Идем.

Дьяк Иван очнулся, встал и облапил Пушникова.

- Чего хочешь, проси, - сказал он, чмокнув его в губы.

В глазах блеснуло пьяное добродушие. Пушников поморщился, но сейчас же лукаво улыбнулся.

- А не обидишься?

- Нет. Для мил-дружка и сережка из ушка.

- Тогда - приими! От чистого доброго сердца.

Пушников сунул в руку дьяку Ивану горсть червонцев. Тот что-то промычал, молниеносно спрятав деньги в карман. На пьяном лице дьяка появилось озабоченное выражение.

- На Ладогу, для рытья канала посылать хотят с Керженца молодых торговых людей... Бью челом, Иван Дмитрич! Заступись! Польза государству! - нашептывал Пушников на ухо дьяку, который посмотрел на него с деланным изумлением.

- Тебе что?

- Держащиеся старой веры живут богаче ревнителей веры новой. А это показывает, что бог благословляет не новую, а старую веру. Мы тут ни при чем.

Дьяк Иван, не глядя на Пушникова, пьяно ухмыльнулся. Пушников продолжал:

- Торг любит волю, а ум - простор. Не так ли? Пуганый хлеб не кормит, не поит. Надо смело торговать, а в кабале да в пристрастии какая может быть торговля!

- На вашей улице праздник. Запомни! Я знаю, - угрюмо молвил дьяк.

Пушников достал список керженских торговых людей и сунул дьяку в руку. Тот посмотрел в список, нахмурился.

- Барин за барина, мужик за мужика, а купец, выходит, за купца. Кожа коже сноровит. Всяк за своего, - проворчал дьяк, пряча записку в карман. Сукины дети!

Хотел Пушников еще что-то сказать, но дьяк провел своей ладонью по его лицу:

- Довольно! Всякая сосна своему бору шумит.

Дьяк Иван оперся локтями на стол и задумался.

- Ты о чем, Иван Дмитрич? - спросил озабоченно Пушников.

- Об епископе.

Больше дьяк Иван ничего не сказал, а Пушников счел удобнее отойти от него и сесть в кресло якобы подремать. Пушникову, однако, не дремалось. Его мысли были о торговых людях старой веры. Втайне он желал им успеха, ибо сам был мыслию с ними. И на исповедание стал ходить в православную церковь, и бургомистром согласился быть только ради общего дела. И не один он. Так же поступали и Строгановы, и Шилов и многие другие именитые нижегородские купцы, а зато - берега Оки и Волги заселены сплошь торговыми людьми - раскольниками; и судоходство и судостроение, токарная посуда, обработка кож, прядение льна, рыбные промыслы - все в руках раскольщиков. Все торговые дороги, идущие по Нижегородской губернии в разные соседние области, заняты ими же, а рынки в Макарьеве, Горбатове, Павлове, Городце полностью во власти "рачителей древлего благочестия".

Пушников самодовольно улыбнулся и, оглядевшись кругом, скорехонько осенил свою широкую грудь двуперстием.

После этого вечера у Волынского много передумал всего Олисов о себе, о купечестве и больше всего о раскольниках. Да, он твердо решил уклониться от порабощения керженских старцев на лесной работе. И вести о ватаге Ивана Воина его взбудоражили несказанно. Возмечтал и он обо многом, а тем более, что ватажники его струги с товарами ни разу не тронули.