Питомник

— Ты не поверишь, я чуть не сошла с ума, Илюша. Эта пивная фамилия вертелась у меня в голове, не давала покоя, можно сказать, бродила и кисла, как дрожжи… Фу, пакость какая! Отвратительное сравнение, да? Ну ладно. Не будем отвлекаться. Итак, я совершенно точно знала, что когда-то где-то встречала человека с такой фамилией, однако не могла вспомнить, когда и где. Идиотизм, да? Я перерыла все свои старые записные книжки. Бесполезно. Я чуть не плакала, даже сердце заболело от огорчения. Я не спала всю ночь. А на рассвете меня как будто током стукнуло. Я ведь смотрела в каждой из своих книжек только страницы с буквой "С". Ну, мне просто лень было, честно говоря, просматривать все, от "А" до "Я". Ты ведь знаешь, я ленивая, нетерпеливая, результат мне нужен моментально, без всяких усилий. Так вот, на рассвете я так разозлилась на себя, что встала и принялась листать книжки по порядку. И знаешь, где я нашла эту проклятую пивную фамилию? Ни за что не догадаешься! Она была записана на букву "К". Как ты думаешь, почему? Да потому, Илюша, что Галина Семеновна работала в Министерстве культуры.

— Так, мамочка, — не выдержал Илья Никитич, — подожди минутку. Какая Галина Семеновна? О чем ты?

— Ну я же сказала, пивная фамилия! Будь любезен, не перебивай. Я только начала. Имей терпение.

— Прости, — Бородин встал, чтобы убрать со стола тарелку, но Лидия Николаевна сердито скомандовала:

— Прекрати суетиться. Я потом сама все уберу. Сядь и слушай.

— Все, мамочка, все, — Бородин покорно сел на место.

— Ну так вот. Обнаружив эту даму на букве "К", я моментально все вспомнила. Году этак в восьмидесятом группа искусствоведов была приглашена в Сорбонну на конференцию. В те годы за границу, особенно в капиталистические страны, выпускали неохотно, у некоторых возникли сложности, у меня в том числе. И вот Алечка Филаретовна — ты помнишь Алечку Филаретовну?

Бородин кивнул, открыл рот, собираясь сказать что-то, но раздумал, решил оставить все вопросы на потом.

— У Алечки всегда везде были полезные знакомые, и она тут же все уладила, связавшись с этой самой дамой из Министерства культуры. Теперь ты понял наконец, Илюша? — она сделала чрезвычайно серьезное лицо и произнесла торжественно:

— Заместитель главного редактора отвратительного молодежного журнала — единственный сын Галины Семеновны, которая служила в Министерстве культуры и как раз занималась поездками за рубеж. Именно она помогла нам с Сорбонной по Алечкиной просьбе!

— Так, — согласно кивнул Илья Никитич, — и что?

— А то, Илюша, что Алечка Филаретовна очень хороший человек, но сплетница невозможная. Именно поэтому я сегодня пригласила ее в ресторан. Она знает все о семействе Солодкиных!

— Тебе чай наливать? — тихо спросил Бородин после долгой паузы.

— Да, разумеется. Погоди, куда ты мне льешь столько заварки! Я не усну. И, пожалуйста, Илюша не смотри на меня так. Конечно, я поступила нехорошо. Я без разрешения сунула нос в дело, которое тебя сейчас просто доканывает. Пролистала этот отвратительный журнальчик у тебя на столе, потом кремовую записную книжку и, конечно, наткнулась на твои крестики. Ты меня об этом не просил, но я не сумела удержаться. Однако, согласись, какой блестящий результат!

— Ну, пока я не совсем понял, — кашлянув, заметил Бородин, — где же он, результат?

— Правильно. Ты пока ничего не можешь понять, потому что я только приступаю к самому главному. Муж Алечки, Михаил Тихонович, профессор, детский психиатр. И вот, оказывается, лет десять назад Галина Семеновна Солодкина обратилась к нему с просьбой порекомендовать какой-нибудь хороший семейный детский дом для умственно отсталого ребенка четырех лет, которого желают отдать на усыновление. Михаил Тихонович хотел сначала на этого ребенка взглянуть, он, понимаешь ли, отнесся к просьбе очень серьезно. Однако Солодкина сказала, что это совсем ни к чему, девочка сирота, и она, Галина Семеновна, просто из жалости принимает в ней участие, хочет, чтобы девочка попала в хорошие руки. Можно ограничиться только рекомендацией. Михаил Тихонович все для нее узнал, позвонил какой-то крупной чиновнице в гороно, попросил помочь. Вот, собственно, все. Ну, как?

— Что — как? — вскинул брови Бородин.

— Как тебе новости, Илюша? Ты ведь сказал, что у тебя дебильная сирота с самооговором и без всяких документов. Может, это она и есть?

— Скажи, пожалуйста, мамочка, а каким образом телефон Солодкиной оказался в твоей записной книжке? Ведь, если я тебя правильно понял, она общалась с Алевтиной Филаретовной, а не с тобой.

— Ну, Алечка познакомила меня с этой дамой, на всякий случай, мало ли, вдруг возникнут проблемы с заграничными командировками, и вообще. Солодкина из породы так называемых полезных людей. Илюша, ну разве это важно?

— Я пока не знаю, что здесь важно, а что — нет, — задумчиво произнес Илья Никитич, — а фамилию чиновницы из гороно Алевтина Филаретовна случайно не помнит?

— К сожалению, нет.

— Мне бы надо встретиться с Михаилом Тихоновичем.