Пьющий души (СИ)

Он сильно изменился за те несколько часов, что Стася мчалась к нему. Черты заострились, под закрытыми глазами пролегли темные круги, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Частое дыхание вырывается сквозь неплотно прикрытые губы. Из темного пятна на рубахи выплыл светящийся шарик, устремился к потолку, с тихим шипением погас. И тело Тимура изогнулось дугой, точно пытаясь поймать, вернуть кусочек чужой души обратно. Парень захрипел, зубы впились в нижнюю губу, уже искусанную до крови.

Станислава только сейчас смогла стряхнуть оцепенение, подбежала, упала рядом, вцепилась в его руку и замерла, боясь прикосновением причинить еще большую боль.

— Тимочка, — прошептала она, — Тимочка, я пришла…

Сначала показалось, что Тимур даже не услышал, но веки его задрожали и с трудом открылись, глаза нашли ее, губы изогнулись в кривом подобие улыбки.

— О, Славка, — осипший, практически неузнаваемый, голос, — ты здесь… Даже если это… всего лишь бред… Ты ведь знаешь, я боюсь… одиночества. А уж умирать совсем одному… так страшно…

Тимур говорил едва слышно, с длинными паузами, а Станислава не могла и слова вымолвить.

— А я ведь боялся… что так и не успею сказать… прости… Я давно хотел это сказать… а сейчас… Прости за ту ночь после выпускного… Прости меня, не за то что она был…. а за то… что утром я притворился… что ее не было… я испугался…

— Что за охинею ты несешь? — нашла в себе силы проговорить Станислава. — Я не затем сюда так рвалась…

Тимур ее не услышал, его тело опять выгнулось дугой, шарик света устремился к потолку.

— Еле тебя нашел, Ведьмочка! — раздался голос Артема, — Быстро бегаешь!

Он как обычно вышел из тьмы, миновав дверь, опустился рядом с девушкой, взглянул на искаженное болью лицо Тимура, и проговорил что-то обращаясь с Станислава:

— А? — девушка не разобрала ни слова.

— Все с тобой ясно, — пробормотал парень и опустил свою деформированную ладонь на лоб Тимура.

Помолчал совсем немного, медленно отнял руку, сжал пальцы, и лишь после этого поднял обеспокоенное лицо, взглянул на Станиславу. И девушка поняла — он сейчас скажет то, что она не хочет слышать.

— Боюсь, тебе осталось совсем мало времени для прощания. И, думаю, Дан ничем не поможет, — проговорил он виновато.

— Приведи его! — твердо попросила Станислава.

— Но он сейчас…

— Приведи! Пусть он сам…

Артем вздохнул и растворился во тьме. Стоило ему исчезнуть, Тимур опять открыл глаза.

— Ты все еще здесь? — тень улыбки коснулась его губ. — Как хорошо… У меня оказывается есть сестра… Настя… представляешь наша Настя… и брат… брата зовут…

— Артем, — подсказала Станислава.

— Да, наверное… Я забыл спросить… Семья… я так рад… так хотел опять… Ты ведь позаботишься о них… когда меня…

Он опять захрипел от боли, теряя с украденной душой, кусочек жизни, и, похоже, сознание.

Скрипнула дверь, вернулся Артем, привел Дана.

— Дан? — с надеждой взглянула на парня Стася, но тот лишь сочувственно взглянул и отрицательно покачал головой.

Станислав отвернулась, зло проговорила:

— Уйдите. Оба. Я вам не верю.

— Стася, не плачь, — раздался голос очнувшегося Тимура.

— Я не плачу, — всхлипнула в ответ Станислава, размазывая слезы по мокрым щекам. — Я тебя вытащу из этого проклятого места! Я тебя обязательно спасу!

— Глупенькая моя девочка. Ты и так меня спасаешь каждый день. Я живу и улыбаюсь ряди тебя. Ты мой свет. Я так бы хотел укрыть тебя ото всех, спрятать, сделать лишь свое. Я всегда боялся сказать тебе это. Но теперь, когда ничего не исправить, когда нет и не может быть продолженья, я могу сказать: как же сильно я тебя люблю.

Станислава молчала, ее душили слезы. А у Тимура голос вдруг окреп, и глаза, такие родные, знакомые, прояснились и смотрели только на нее. Он медленно, точно преодолевая толщу воды, поднял руку, провел кончиками пальцев по губам, прикоснулся к щеке. Станислава поймала его руку, прижалась плотнее к широкой ладони.

— Прости меня, Славка, что оставляю одну. И пожалуйста, присмотри за моей семьей, за Настей и братом. И еще. С Мишкой случилось что-то паршивое, но я верю, тебе удастся…Солнечная, милая моя девочка…

Грудь его опустилась, сердце замерло, глаза закрылись. И рука, вдруг став такой тяжелой, выскользнула из ослабевших пальцев Станиславы.

***

А потом она кричала ему, какой он эгоистичный придурок, что он просто не имеет права бросать ее одну, и еще что-то оскорбительное — зло, во всю мощь своих легких. Не желая верить, что его уже нет, и он ее не услышит.

— Почему, почему они все твердили, что я сильная? — прохрипела она в пустоту голосом, севшим от крика, — Ведь я даже не могу помочь тому, кто так сильно во мне нуждался. Если я часть какого-то ведьменского рода, то почему этот род не поможет мне сейчас? Он смысл, а без него не имеет значения…