Плач

Я судорожно глотнул. Тогда король публично оскорбил меня. Однако он мог сделать кое-что и похуже, если б знал, что я таки разыскал тот тайник с документами, но — поскольку найденное внутри было столь взрывоопасно — уничтожил их. Я посмотрел на Его Величество в иррациональном страхе, что эти пронзительные глаза могут прочесть все мои мысли, увидеть то, что я сделал в Йорке, и даже мои недавние предательские мысли о вере анабаптистов.

Гнев в голосе правителя усилился:

— Божья кровь! Отвечай своему королю, негодяй!

— Я… Я очень сожалел, что огорчил вас, Ваше Величество. — Это прозвучало трусливо и жалко.

— Еще бы не сожалеть! И когда я увидел тебя в прошлом году в Портсмуте, где тебе нечего было делать, я велел Пэджету разобраться и узнал, что ты заходил к моей жене в Портчестерский замок. И что выполнял для нее юридические дела. Я позволял это, мастер Шардлейк, так как знаю, что когда-то, до нашей женитьбы, ты спас ей жизнь. — Генрих медленно наклонил голову. — Да, Кранмер потом рассказал мне об этом. — Его голос быстро смягчился, и я понял, что король и в самом деле любит Екатерину Парр. И тем не менее все эти месяцы он пользовался ею как инструментом в своих политических махинациях, заставлял ее испытывать страх за свою жизнь.

Затем голос Его Величества снова ожесточился:

— Я не люблю, когда к моей жене приходят посетители без моего разрешения, поэтому, вернувшись из Портсмута, сделал так, чтобы за ней наблюдали. — Он сипло рассмеялся. — Не то чтобы я подозревал мою Кейт в том, что она изменяет мне с безобразной горбатой тварью вроде тебя, но в последние дни я слежу за всеми, кто проявляет слишком большой интерес к тем, кого я люблю. Меня уже предавали женщины, — с горечью добавил Генрих. — Моя жена не знает, что я слежу за некоторыми ее друзьями. Пэджет умеет подбирать осторожных людей для наблюдения и слежки. А, сэр Уильям?

Король полуобернулся и хлопнул государственного секретаря по плечу, отчего тот пошатнулся. Пэджет зажмурился, но не дрогнул. От этого движения все необъятное тело правителя, на котором под кафтаном не было корсета, заколыхалось, как студень.

Я с трудом сглотнул:

— Ваше Величество, я с большим почтением отношусь к королеве, но только как ее слуга и как человек, восхищающийся ее добротой, ее познаниями…

— В религии? — вдруг резко спросил король.

Я глубоко вздохнул:

— Мы с Ее Величеством не обсуждали этого подробно, — сказал я, но мне тут же вспомнились наши беседы в галерее. Я солгал, просто и явно, поскольку сказать правду столь грозному правителю означало подвергнуть опасности королеву. Мое сердце заколотилось в груди, и мне было трудно сдержать дрожь в голосе, когда я продолжил: — И при наших с ней разговорах в Лондоне и Портсмуте всегда кто-то присутствовал — Мэри Оделл или еще кто-нибудь… — Я почти заикался, слова, которые я произносил, спотыкались одно о другое.

Король взглянул на Пэджета, который презрительно смотрел на меня.

— Шпионы Стайса, адвокат Билкнап, а потом стюард Броккет не доносили ни о каких ваших связях с королевой или ее двором в течение года. Но потом, в прошлом месяце, ни с того ни с сего вы приняли присягу в ее Научном совете. С поручением, как говорили, найти пропавший драгоценный камень. Но стюард Броккет подслушал, как вы говорили с человеком лорда Парра Сесилом, и узнал, что на самом деле вы разыскивали «Стенание грешницы». Розыски привели вас к союзу с Ричардом Ричем в его охоте за бредовыми записями Анны Эскью.

Я вспомнил, как Сесил пришел ко мне после убийства Элиаса. Тогда в нашем разговоре действительно упоминалось «Стенание». Этот негодяй Броккет, должно быть, подслушивал за дверью. Если они все это знали, подумал я, нет смысла продолжать лгать про пропавший перстень. В ужасе я осознал всю глубину беды, в которую попал, и мое избитое лицо дернулось.

Король заговорил снова, теперь странно спокойным тоном:

— Анна Эскью. Я не хотел, чтобы ее пытали. Я лишь дал Ризли разрешение использовать сильные средства. — Он чуть колыхнулся в своем кресле, но потом строго добавил: — Это его вина и Рича. Пусть пострадают, если ее записи опубликуют. — Тут Генрих снова взглянул на меня и проговорил с язвительной холодностью: — Королева должна была сказать мне о существовании рукописи и о том, что ее украли, а не устраивать розыски под прикрытием лжи о пропавшем драгоценном камне. Что скажешь на это, адвокат?

Я судорожно сглотнул и решил, что все мною сказанное должно быть взвешено, чтобы защитить Ее Величество, отклонить все возможные обвинения ее в неверности. Иначе все поистине было напрасно. Я набрал в грудь воздуха.

— Когда лорд Парр советовался со мной сразу после пропажи рукописи, королева была страшно расстроена и испугана после… после последних событий. — Я знал, что своими последующими словами могу подписать себе смертный приговор. — Это я попросил ее позволить мне попытаться тайно разыскать книгу, используя историю про украденный драгоценный камень.

— Завтра я буду допрашивать лорда Парра, — тихо сказал Пэджет.