Плач Агриопы

На стражника словно бы дунул ветер; охолодил лоб и бока. Морок развеялся. Пилигрим обрёл лицо — ничем не примечательное; такого встретишь на улице — и тут же забудешь. Но стражник был не дурак. Он уже знал, кто перед ним: сама смерть. Для какой-то нужды ей захотелось попасть в замок, и перечить — бесполезно. Стражник молча поклонился всаднику. Он склонился до земли. И отправился в замок.

Коменданта Уорвика стражник привёл быстро. Тот, впрочем, и впрямь ждал гостя: даже не устроил подчинённому выволочку — мол, за каким дьяволом беспокоит по пустякам?

Лорд Уорвик был англичанином до мозга костей. Много спеси и ни капли воображения. Безукоризненное платье. Меч всегда навострён и наготове. Всадник, в порыве вдохновения, смог бы справиться и с таким клиентом, но это потребовало бы немалого труда, потому он порадовался, что Уорвик — не тот человек, на котором ему придётся оттачивать своё странное мастерство.

- Твое имя… — Комендант сверился с бумагой. — Авран? Верно?

Всадник кивнул.

- Я никогда не ошибаюсь в именах, — Усмехнулся Уорвик. — Не Авраам — Авран. Авран-мучитель. Так звали одного из военачальников Лисимаха. Старая история. Ты — история новая. Проходи и преумножь свою славу. Кошон заждался тебя, хотя я и сомневался, что ты появишься раньше завтрашнего вечера.

Комендант и всадник вошли в замок, оставив умирать у ворот двух загнанных лошадей.

Несмотря на то, что на улице цвёл май, в замке царила осенняя сырость. Каменные стены сочились влагой и зеленели плесенью. Факелы едва освещали высокие своды залов и низкие потолки длинных коридоров: языки пламени постоянно колебались, под воздействием сквозняков, и потому теней, порождённых трепетом огня, здесь было куда больше, чем крупиц света.

- Его Преосвященство многое знает о душе, — обернувшись к гостю, проронил Уорвик, — В числе прочих, и о душе этой девки, лотарингской ведьмы. Этим знанием он поделится сам. А я пока расскажу, что ты увидишь в камере. Слышал, ты мастак в палаческом деле… Мастер, не оставляющий следов… Значит, в тюрьмах бывать приходилось… Но у нас тут… свои особенности… Камера заключённой — на втором этаже Коронованной башни. Мы содержим её в железах — днём и ночью, — чтобы не дать ей призвать дьявола. На ночь цепь, которой она скована, прикрепляется к деревянной колоде, и та совершенно обездвиживает ведьму. За заключённой постоянно присматривают пятеро английских солдат. Некоторые — из числа гуспилёров: кабацких драчунов и сквернословов, — но такие и нужны для подобной работы. Люди верные, способные действовать, а не болтать, — и не страшащиеся колдовства. Двое из них ночуют в камере ведьмы, трое — сторожат за дверями. Знаю, кое-кто высмеивает эти предосторожности. Но с ведьмами — лучше перестараться, чем недоглядеть. Начала суда заключённая ожидала в подвале, в железной клетке, пристёгнутая к прутьям цепями. По мне — так это было лучше всего. Но Кошон потребовал перевода… Теперь… она здесь…

Лорд Уорвик поднялся по витой лестнице, распахнул тяжёлую дверь из крепкого дерева.

С простого деревянного стула быстро поднялся человек.

Огненное крыло епископской мантии, с изумрудным подбоем, полыхнуло, как молния, в каменном мешке. Аккуратный пилеолус на голове подчёркивал худобу и скорбность лица немолодого клирика.

- Ваше Преосвященство, я привёл к вам мастера Аврана, — произнёс лорд Уорвик с поклоном, скорее шутливым, нежели почтительным. — Теперь оставляю вас наедине. Мои люди в камере ведьмы предупреждены — они удалятся, как только вы появитесь, и будут ожидать за дверью. Только молю: будьте осторожны. Господь да сохранит вас от колдовских чар!

- Благодарю вас, милорд, — Кошон тоже слегка покривился, увидев Уорвика. — Я уповаю на Господа всю свою грешную жизнь, и ещё ни разу он не оставил меня своей милостью. Нет оснований полагать, что нынешней ночью будет по-другому.

Комендант замка ещё раз поклонился, отступил спиной на лестницу. Чётко, по-военному, повернулся и начал спускаться туда, откуда пришёл. Епископ же протянул гостю руку для поцелуя. Пока тот выполнял христианский долг уничижения, Кошон внимательно разглядывал его.

- Итак, сын мой, ты — палач. — Проговорил, наконец, епископ.

- Помощник палача, — поправил гость.

- Вот как… — Кошон удивлённо изогнул брови. — Не думал, что работа палача столь трудна.

- В Париже — весьма трудна, ваше Преосвященство, — человек, по имени Авран, осмелился выпрямиться в полный рост. — Палач приводит в исполнение приговоры на Гревской площади. Я — занимаюсь дознаниями, выведываю правду… Есть ещё плотник, который сколачивает эшафоты и устанавливает виселицы.

- Меня не интересуют ни твой наставник, ни плотник, — вяло махнул рукой епископ. — Меня интересуешь ты. Давно ты имеешь этот… дар… Пытать, не оставляя следов?

- С тех пор, как меня однажды попросили излечить бесноватого, ваше Преосвященство.

- Осторожней, палач, — поморщился Кошон. — Ты же не хочешь сказать, что осмелился взяться за дело, которое по плечу не каждому служителю божьей церкви?