Плач богов (СИ)

Они почти дошли до крыльца спиритического салона ирландской цыганки и потомственной гадалки мадам Кассандры Уейнрайт (надо же, даже с именем изящно погадала, хотя, по любому оно какого-нибудь гэльского происхождения вроде Ашлин или Карен), когда Эвелин решила обернуться в сторону конюха-шофёра и бросить на того вопросительно «подозрительный» взгляд. Правда, на его счастье полусумрак улочки и чёрная маска на лице так удачно скрывали ото всех его истинные на этот счёт эмоции. А ответа девушка так и не дождалась. Её внимание отвлёк скрип дверных петель и повеявший за этим звуком обволакивающий поток тёплого воздуха, в котором сплелись нежданные в этом месте ароматы жжёного воска и более терпких трав. И, можно подумать, как раз последнее едва не дезориентировало состояние Эвы в окружающем пространстве эдаким своеобразным дурманом чуть ли не буквально.

Похоже, она даже не заметила, когда и как ступила на каменные ступени крыльца спиритического салона.

______________________________________

Хоакин Мурьета Каррильо* - (исп. Joaquin Murieta Carrillo, также Murrieta или Murietta; 1829 — около 1853; называемый также Мексиканским и чилийским Робин Гудом или Робин Гудом из Эль Дорадо (исп. Robin Hood de El Dorado) — полулегендарная фигура времён калифорнийской золотой лихорадки 1850-х годов. Одни называют его бандитом, другие — мексиканским патриотом. Мурьета в определённой степени стал прототипом Зорро

**«Говорящая доска», «Доска Дьявола» или «Уиджа» (англ. Ouija board) — доска для спиритических сеансов вызова душ умерших с нанесёнными на неё буквами алфавита, цифрами от 1 до 9 и нулём, словами «да» и «нет» и со специальной планшеткой-указателем. Изобретена в XIX веке американцем Элайджей Бондом

Глава двадцать пятая

Дверь закрылась за их спинами, звучно щёлкнув, подобно спусковому механизму изящной ловушки. Шум карнавала, не миновавший переулок де Фарм в этот праздничный вечер, когда жители южных широт графства могли отбросить на какой-то миг довлеющие сети чопорных консервативных условностей, неожиданно стих, будто обрезало вместе со скрипом петель. Все произошло настолько быстро и внезапно, что Эва замерла на пороге, не понимая, как здесь очутилась, лишь крепче сжав пальцы Полин слегка вспотевшей от волнения ладошкой.

Впрочем, все это легко объяснимо. Просто не удостаиваешь своим вниманием такие мелочи, как порог, ступени и манящий любопытные взоры вход не вполне подобающего для юных леди заведения, когда твои мысли то и дело путаются постоянной сменой через чур головокружительных событий. И, похоже, она всё ещё ощущала преследующий даже за закрытыми дверьми салона прожигающий насквозь взгляд незнакомца, которого она как-то уж слишком поспешно (без каких-либо на то оснований) приняла за Киллиана Хейуорда. Хотя и этому возможно найти вполне логическое объяснение. Несколько раз в не таком уж и далёком прошлом столкнуться лицом к лицу с этим человеком, испытав с данными моментами крайне запредельные эмоции, а потом узнать, что он сын хозяйки борделя (да что там душой-то кривить по этому поводу, уж явно далеко не бывшей падшей женщины!), тут у кого хочешь в глазах перевернётся не один лишь окружающий мир. И возвращаться к нему мысленно будешь чуть ли не против своей воли, поскольку связывают вас далеко не парочка общих воспоминаний, а самый шокирующий, да ещё и компрометирующий секрет. Конечно, после такого волей-неволей, будешь выискивать его черты чуть ли не в каждом встречном прохожем, даже если по той же теории вероятности столкновение с Хейуордом в ликующей толпе праздничного шествия равнялось не сколько десятым, а целым сотым долям возможности.

Но почему тогда ей так жутко не хотелось верить в то, что это мог быть он, опровергнув данную теорию уже как минимум три раза?

Ну вот, опять!

Картинки атакующих и весьма ярких воспоминаний буквально замельтешили перед ошеломлённым взором:

Ярмарка, заброшенная конюшня Лейнхолла и... при вспоминании о том, как из-за подлой шутки Софии впервые узрела его во всей красе, щеки залил жаркий румянец. В горле моментально пересохло, и Эва глубоко (почти судорожно) втянула в лёгкие спёртый воздух абсолютно незнакомого помещения, пропитанный ароматами трав, корицы и оплавленного воска.

- Эй, ты чего? Где та отважная дева Эва, которая ещё недавно штурмовала центральную площадь далеко не скромными танцами? – беззлобно поддела Полин, сделав шаг вперед и увлекая за собой подругу. – Извини, дорогая, но отступать – слишком поздно.