Плач богов (СИ)

- По этому поводу я никогда особо не переживала. – может со стороны для непросвещённого обывателя это и выглядело вполне непринуждённой беседой двух соседок разных возрастных категорий, но если бы Эвелин не знала так хорошо свою родную тётушку, едва ли бы сейчас поверила в то, что это самый обычный и ни в чём непредвзятый разговор. – Мама умерла десять лет назад, и за всё это время он ни разу не посмотрел в сторону другой женщины. Он и сейчас говорит о себе со вполне здоровым скепсисом, что ему нет нужды вести себя подобно тем дряхлым вдовцам, что охотятся за юной плотью, как вампиры за кровью младенцев. Может в молодости он и кружил головы стольким женщинам, то сейчас, как он любит шутит, он их скорее будет пугать своей внешностью, вызывая лишь одно страстное желание – держаться от него как можно подальше.

- Твой отец тот ещё шутник. – Джулия Клеменс рассмеялась в ответ идеально поставленным смехом, восприняв слова Полин не иначе, как за некий весёлый анекдот. – И чувство юмора у него всего было отменным. А на счёт его внешности сегодня, в его возрасте, могу сказать лишь одно. Подобные мужчины именно с возрастом обретают свой неповторимый лоск и притягательное обаяние, не говоря уже о более ошлифованной временем брутальной красоте. Может юным девицам и не дано этого оценить в меру своей малоопытности, но женщинам моего возраста вполне даже более чем.

- Хорошо, миссис Клеменс. Я обязательно передам папеньке ваш изумительный комплимент, а то он любит хоронить себя для всего мира раньше времени.

- Передай обязательно! Тем более я всегда держу несколько пустых граф в своём агенде*, как раз для подобных случаев. Чтобы я не станцевала пару вальсов с твоим отцом – признанным в трёх ближайших графствах лучшим кавалером по танцам ещё тридцать лет назад, не дождётесь!

Заливистый смех Полин тоже невозможно было отличить от искреннего и всё же… Что-то в этом диалоге настораживало. От обычного обмена любезностями и заискивающих комплиментов он чем-то всё-таки да отличался. Только вот чем?

- Безусловно, мисс Джули, я всё ему передам, как и заставлю пошить к балу новый фрак.

_______________________________________________

*агенд- [от нем.Agenda– записная книжка] дамский бальный аксессуар. Памятная книжка, в которую записываются распорядок бала и имена кавалеров, заранее изъявивших желание танцевать тот или иной танец. Обычно представляет собой изящный миниатюрный блокнотик с вложенным в него карандашом

Глава девятнадцатая

Прямой поезд «Карлбридж-Гранд-Льюис» прибывал на железнодорожный вокзал в пригороде по воскресеньям где-то около часа или в начале второго по полудню. Адэлия знала об этом и по привычке посматривала на карманные часы своего деда, которые постоянно носила на цепочке позолоченного шатлена* от Тиффани, прикреплённого к поясу на талии вместе с другими столь же необходимыми дамскими аксессуарами. По крайней мере, у неё был повод, чтобы проверить сохранность всех носимый с собою ценных вещей, особенно, когда она выходила в город и в такие людные места, как Торговая Площадь.

Хотя данная привычка появилась у неё ещё задолго до того, как она прикрепила к поясу платья свой первый шатлен, а к тому – часы деда. И, как ни странно, она так и не сумела избавиться от неё, даже спустя более двадцати лет, когда, как, казалось бы, она должна была уже давным-давно утратить своё первостепенное значение. Но ни со временем, ни с приобретённым опытом и более взрослым осмыслением жизненных ценностей, прописавшаяся условным рефлексом свычка так и не утратила былой силы, напоминая о себе каждую неделю в определённый временной отрезок и каждый месяц из года в год. Это воскресенье тоже не было исключением из правил, хотя каких-либо надежд по данному поводу Адэлия перестала испытывать уже чёрт знает сколько минувших лет назад.

Конечно, ей хотелось верить, что от былых чувств маленькой, не в меру глупой девочки не осталось и следа, и по всем законам человеческой жизни они были обязаны скончаться едва не в самом зародыше, при чём от руки того человека, кто и бросил в благодатную почву данные семена, но не сделал ничего из того, чтобы позволить им приняться и прорасти. Ему и не надо было ничего делать, а ей… А она вообще никто и ничто, и у неё никогда не было и не будет прав на что-либо вообще, как и на то, чтобы что-то требовать и уж тем более ждать. Хотя на счёт ждать, здесь, увы никто и никак запретить ей не мог, даже она сама.

Всё равно заглянуть со стороны в чужую душу и мысли невозможно. А то что скрыто от посторонних глаз, таковым и останется, если сам не захочешь с кем-то поделиться сокровенным, а это, как говорится, уже на твой риск и страх.