Плач льва

На судьбу Юля прекратила пенять, как только покинула кабинет префекта, унося с собой толстую папку чертежей, пестрящих печатями и размашистыми, весомыми надписями «Утвердить». Эта кипа листов заключала в себе огромное количество интересной работы и зрелую уверенность в том, что первая ступень на пути к успеху не станет последней. Юля не ошиблась: детские качели и горки, резные скамьи под тенистыми деревьями, ухоженные дворовые территории нашли одобрение и у чиновников, и у рядовых граждан. Последние с удовольствием писали благодарственные письма, первые с не меньшей прытью загружали Юлю новыми проектами (и не только городскими, но и личными). Оформление квартир, дач, офисов — предложения сыпались на Юлю градом. К ней стояли в очереди, ей обрывали телефон, ее разрывали на части, задавая одни и те же вопросы: «Когда будет готово, сдано, утверждено? Сколько еще ждать, терпеть, надеяться?» Всех интересовали Юлины мозги, Юлина хватка, Юлин профессионализм, и никому не нужна была душа. Да у нее и самой на душу эту не оставалось времени. Да и хотела ли она, чтобы оно оставалось? Работа давала девушке ощущение свободы. Свободы не материальной, хотя, конечно, полнейшую безысходность и мысли о неминуемой голодной смерти она помнила достаточно хорошо и радовалась, что в ближайшее время почва под ее ногами должна сохранять устойчивость. Но все же, все же свобода от воспоминаний, которую она наконец получила, доставляла несказанную эйфорию и одновременно внушала острый страх перед своим возможным исчезновением. Поэтому Юля и гнала ежесекундно вперед, и не отказывалась ни от каких новых предложений, и не пыталась остановиться, и не хотела делать передышку, словно боялась, что в момент первого, лишенного уже привычной озабоченности профессиональными вопросами вдоха исчезнувшая было призрачная тень профессора вновь обретет четкие очертания и поманит девушку в уже неоднократно пройденные ею дебри виртуального Массачусетса. До тех пор, пока каждое мгновение было расписано и сил хватало лишь на то, чтобы чмокнуть младенца и рухнуть в кровать, сказав несколько теплых слов маме, приехавшей к Юле и взвалившей на себя все заботы о маленькой Веронике, — до этого момента девушка могла не волноваться о том, что память снова обретет свою власть и завладеет утраченным преимуществом.

Люди, мечтающие об уютных домах с грамотно проведенной канализацией, исправной проводкой и не протекающей крышей, передавали архитектора друг другу, как переходящее знамя, снабжая Юлю наилучшими рекомендациями и изрядными суммами бумажных купюр. Правда, для того, чтобы все это получить, приходилось тратить немало сил и нервов. Получая солидные гонорары, девушка могла себе позволить раздумывать об открытии собственного бюро, и единственным, что удерживало ее от последнего шага, было осознание того, что вместе с расширением деятельности круг проблем, что взвалила она на свои плечи, увеличится многократно. Она понимала, что, с одной стороны, часть работы можно будет переложить на подчиненных, но ответственность за их действия тем не менее предстоит нести самой. Юля не умела и не хотела устраивать головомойки, требовать и скандалить, а потому и отвечать за чужие огрехи не имела никакого желания. Она готова была получить справедливый нагоняй за несвоевременно сданную работу и винить в этом только себя саму, а спрашивать с других не хотела. Потому и оставалась вольным художником. Отсутствие сотрудников и помощников, конечно же, заставляло трудиться не покладая рук, добавляло усталости и плохого настроения, но избавляло от внушительных трат на содержание персонала.

Теперь Юлиных заработков хватало не только на самое необходимое: она могла позволить себе приобретать ребенку фирменную одежду, покупать продукты не на оптовом рынке, а в элитном супермаркете, ездить не на метро, а на автомобиле не самой последней иностранной марки. Но девушка ничего этого не делала. Она копила средства и, наконец, спустя два года после рождения дочери позволила себе набрать телефонный номер, давно раздобытый в управе, и произнести будничным голосом:

— Здравствуйте. Я бы хотела купить вашу квартиру.

— …

— Вы меня не узнали? Это Юля.

— Конечно, узнал, что за глупость, — буркнул он недовольно и тут же, спохватившись, поинтересовался: — Как Ника? Как мама?

— Спасибо. Здоровы.

— Хорошо.