Плач льва

Женя не заставила себя упрашивать: пошла и быстро вернулась, удивляясь, что интересовавшее ее подтверждение чудесным образом обнаружилось в этом самом шкафу. Кто еще, если не профессионал, станет читать книги по дрессуре львов.

Мужчина поставил перед ней чашку с дымящимся кофе, но она даже не отхлебнула, повторила свой вопрос:

— Что вы ответите на мое предложение?

— Честно говоря, оно мне кажется абсурдным.

— Почему?

— Потому что я не врач и не психолог, да и занимаюсь-то просто собаками, а не канисотерапией.

— Ладно, — просто согласилась Женя. Ей только и нужен был его отказ для того, чтобы раскрыть карты. — Хорошо. Не хотите работать с детьми — попробуйте поработать с животными.

— Я уже работаю.

— Я имею в виду дельфинов.

— Но я никогда не пробовал дрессировать дельфинов.

— У вас получится.

— Почему вы так уверены?

Женя даже на секунду зажмурилась. Ей казалось, что она стоит у края обрыва и готовится прыгнуть вниз. И через мгновение уже летит в пропасть, произнося:

— Со львами же получилось.

В его лице столько боли, горечи, отчаяния, что она тут же пожалела о своей откровенности, смутилась, прошептала едва слышно:

— Извините.

— Откуда? Откуда вы…

— Я была когда-то на вашем представлении. И у меня хорошая память на имена и фамилии. — Больше Женя ничего не сказала. А зачем говорить, что потом читала в прессе о его беде и что тогда, больше десяти лет назад, даже успокаивала себя: то, что случилось в жизни известного дрессировщика, — это трагедия, а ее потери не могут с ней сравниться. И посему нельзя расклеиваться, вешать нос, изводить себя страданиями. «Надо идти вперед», — решила она не потому, что оправилась от собственного горя, не потому, что прошло достаточное количество времени, а лишь от осознания того, что кому-то на этом свете значительно тяжелее, чем ей. Рассказать ему об этом? Может быть. Когда-нибудь. Но не сейчас. Кто она ему, чтобы лезть в душу, ворошить прошлое, бередить рану воспоминаниями? Молчание что-то затянулось. Он когда-нибудь что-нибудь скажет?

— Я сильно изменился с тех пор.

«Сейчас начнет лукавить: «Что вы, что вы! Кто вам сказал? Ни капельки!»

— Да, это правда.

«Зачем отрицать очевидное? Мне жизнь как-то тоже не убавила ни морщин, ни седых волос».

— И не только внешне.

— Все мы меняемся.

«Или это жизнь нас меняет, чувства, эмоции, обстоятельства?»

— Женя, — он немного помедлил, будто попробовав ее имя на вкус, теперь хотел ощутить все ингредиенты, — Женя, я должен подумать.

— Что ж, думайте. — Она с готовностью кивнула, достала визитку, положила перед ним. — Позвоните, если надумаете. Не буду больше вас уговаривать, хотя и не понимаю, что вас смущает. С дельфинами договориться гораздо легче, чем с любыми другими животными.

Она поднялась и прошла к двери. Он последовал за ней.

— Меня не смущают звери, меня люди смущают.

— Люди? — она остановилась на пороге квартиры. — У нас отличные тренеры. Тем более, я понимаю, у вас свое дело. Я просто предлагаю вам попробовать, прошу о помощи, если хотите.

— Вы не поняли. Меня не пугают работники дельфинария.

— Тогда кто же?

— Да «пугают» — вообще не то слово. Настораживают меня, заставляют волноваться, смущают, если хотите, дети.

— Дети?

— Да. Аутисты. Я привык к Никите, но это другое. Понимаете, он уже родной, а остальные… Я как-то не думал, что придется общаться с большим количеством таких ребят. Я не уверен, что хочу этого, понимаете?

— Нет.

— Почему?

— Не понимаю, как можно не хотеть общаться с себе подобными.

— С себе подобными?

— Именно. Не вижу никакой разницы между вами и этими детишками. А вы? Вы ничего общего не находите?

— …

— До свидания, — вежливо попрощалась она и начала спускаться по лестнице, не стала ждать лифт, а может быть, не захотела ждать ответных слов.