Плач перепелки. Оправдание крови

— С левой стороны?

— Кажется, да.

— А как тут войти во двор?

— Черт его знает!

— Может, залезть в палисадник да постучать в окно?

— Нет, вытопчем гряды. Под окнами у крестьян всегда что-нибудь растет.

— Может, выйти к ним надо? — подсказала Зазыбе Марфа.

Те двое направились к воротам, где с правой стороны была калитка. Запоров замысловатых на ней не было, лишь деревянная собачка, которая приподнималась посредством веревочки через просверленный глазок. Во двор нетрудно было попасть даже ночью. Как и следовало ожидать, незнакомцы быстро справились с нехитрым запором и взошли на крыльцо. В хате было слышно, как они застучали щеколдой. Зазыба вышел в сени. На крыльце, очевидно, услышали, что дверь открылась, и. перестали стучать. Некоторое время царило молчание. Тогда Зазыба нарочно кашлянул.

— Председатель сельсовета здесь живет? — спросили с крыльца.

— Нет.

— А кто вы? Председатель колхоза?

— Нет, я завхоз.

— Мы красноармейцы. Дело у нас срочное.

Зазыба стал отпирать — привычно нащупал в темноте железную задвижку, повернул ее вправо, железо брякнуло, и дверь распахнулась почти настежь., словно на нее кто-то сильно нажал с той стороны. Красно — армейцы отступили на шаг, давая дорогу хозяину. Зазыба вышел на крыльцо, стал между красноармейцами. Один из них поднес руку к фуражке, сказал:

— Лейтенант… — и назвал фамилию, которую Зазыба не расслышал. Глаза у красноармейцев блестели, это было видно даже ночью.

— А что у вас за дело ко мне? — спросил Зазыба.

— Бензин нужен, — сказал лейтенант.

— Бензин? — переспросил Зазыба.

— Да.

— А есть ли он? Наверное, сдали вместе с машиной. У нас полуторка была.

Лейтенант снял фуражку.

— А кто скажет, есть бензин или нет? — спросил он более настойчиво.

Зазыба пожал плечами.

— Ну вот, а еще завхоз! — недовольно сказал красноармеец, до этого не вступавший в разговор.

— Так я тоже без году неделя тут, — начал оправдываться Зазыба. — Отлучался из колхоза. Все делалось без меня.

— Понимаете, у нас горючее кончилось…

— Может, спросить тогда у кладовщицы? — неуверенно, будто про себя, сказал Зазыба. — Это недалеко тут.

— Хорошо, — сразу согласился лейтенант.

Зазыба постоял немного в раздумье, затем тихо закрыл дверь и первым сошел с крыльца.

Кладовщицей в колхозе была Ганна Карпилова, соломенная вдова. В молодости — ей не было еще и двадцати пяти — она прижила двоих детей, так называемых ветровичков-безбатьковичей. Ходили к ней и здешние, веремейковские, мужики, и приезжие, в особенности разные уполномоченные, которые просиживали в колхозе целыми неделями и которых приводили к ней запросто, по деревенски, как в гостиницу на ночлег. Случалось, что объявлялись и женихи, сватались раза три. Но долго не задерживались в ее хате. Одного примака, лесосплавщика, она прогнала сама — избила подойником за то, что где-то видели его со старшей Хрупчиковой дочкой, остальные сбежали сами. То ли харчи не нравились, то ли выдержки не хватало. Кладовщицей Ганну поставил уже Чубарь. Сперва в Веремейках смеялись над этим, но потом перестали: слабая на передок, Ганна оказалась крепкой на голову. За каких-нибудь полгода она освоила всю бумажную премудрость и стала неплохой кладовщицей. Когда Зазыба привел к ней во двор красноармейцев, она спала: по ней хоть перун, лишь бы мимо. Будили долго, наконец достучались. Ганна подошла к окну, узнала Зазыбу. Но на порог вышла босиком, в одной рубашке.

— Ну, чего тебе? — спросила она недовольно.

— Бензин вот товарищам командирам нужен.

Ганна повела плечом и сказала с игривым сожалением:

— А я думала, женихов привел!

— Тебе лишь бы… — хотел упрекнуть Зазыба.

Но Ганна громко засмеялась.

— Так нема бензину, — сказала она уже серьезно. — Если б раньше, можно было. А теперь нет. Газы, правда, еще есть немного. В кладовой стоит.

— Что это… газа? — спросил лейтенант у Зазыбы.

— Керосин по-вашему, — объяснил тот.

— А бензина?

— Так ни капельки бензину, — снова громко сказала Ганна. — Весь слили, когда машину сдавали в армию.

Военные начали о чем-то переговариваться меж со — бой, Зазыба улучил момент и цыкнул на Ганну, как на невестку:

— Постыдилась бы, голая вышла!..

Ганна нарочно повела плечами, как бы поежилась.

— Накинула б на себя что, — снова буркнул Зазыба.

Тогда Ганна с великой неохотой направилась в хату. Лейтенант повернулся к Зазыбе.

— Понимаете, мотор у нас заглох, — сказал он. — Горючего не хватило. Думали, у вас раздобудем, а теперь и не знаем, как быть.

— Так ежели б остался, то разве пожалели б, — словно оправдываясь, развел руками Зазыба. — Кому-кому, а своим не пожалели б.

— А лошади у вас есть? — спросил красноармеец.

— Есть, — вместо Зазыбы ответила Ганна, к этому времени уже вернувшаяся из хаты одетой. — Правда, хромые. Красноармейские. Нам их оставили вместо колхозных. А вчера еще трех забрали. Но запрячь можно. Если в ночное не угнали.

— Тогда вот что, — сказал Зазыбе лейтенант, — вы нам покажете; где ваши лошади, а она, — он кивнул на Ганну, — пусть принесет керосин.

— Так за ним же далеко идти! — встревожилась Ганна.

— Что значит — далеко? — посмотрел на нее лейтенант.