Плач по Александру

«Туркестанский сборник»

О Бековиче тогда не было и речи. Игошев окончил университет, работал очеркистом в молодежной газете, делал первые шаги в литературе, когда случилась история, получившая в городе его юности широкую огласку: сотрудник газеты, мальчишка, закрутил роман, страшно подумать! – с главной редакторшей, замужней, партийной, орденоносной, на десяток лет старше его, членом бюро ЦК комсомола республики и прочее, и прочее и прочее.

Скандальная новость достигла ушей начальства. Редакторшу после серии проработок сплавили на менее руководящую должность. Что касается мальчишки-очеркиста, то его вышибли за порог с характеристикой, исключавшей службу в идеологическом секторе, к которому в описываемые годы относилась вся советская печать. Из подающего надежды журналиста, начинающего писателя он превратился одномоментно в тунеядца живущего на нищенскую зарплату матери гнувшей по двенадцать часов спину на фабрике по изготовлению постельного белья. Делал попытки завербоваться матросом на китобойную флотилию «Слава», слал письма в Одессу капитан-директору Соляннику – дохлый номер. Чтобы как-то продержаться, продавал книги из домашней библиотеки, разгружал по ночам вагоны на станции «Ташкент-товарная», переводил, когда выпадала халтура, молодую узбекскую прозу.

Трудно сказать, чем бы все это закончилось, не вмешайся случай. Узнал от кого-то из знакомых: в журнале «Звезда Востока», где он успел напечатать несколько вещей, намечается смена руководства. На место прежнего главного редактора рекомендован поэт Вячеслав Костыря, любимец и личный переводчик всесильного руководителя республики Шарафа Рашидова, баловавшегося в свободные часы литературой. Костыря, по слухам, перетряхивает штат редакции, формирует команду единомышленников. Ни на что особенно не надеясь он отправился на интервью к новоиспеченному редактору и вышел через четверть часа из его кабинета заведующим отделом малой прозы. Характеристику его, в которой фигурировали выражения «морально неустойчив в быту» и «политически близорук», Костыря проигнорировал.

– Забудь! – сказал. – Займись формированием портфеля. Ищи, где можешь, талантливых авторов. Езжай в Москву. У меня сохранились кое-какие связи, возьмешь адреса. Уговаривай, обещай авансы, деньги у нас будут. Если за год не сделаем приличный журнал, коллективно уйдем в отставку. Действуй, Игошев, ни пуха, ни пера!

Замечательное было время! Средних способностей поэт, Костыря обладал врожденным вкусом, ценил одаренных людей, защищал, как мог от цензуры. Гонорар платил не за количество печатных листов, а за мастерство. Якобинец по складу характера, порывистый, горячий, он менял в подведомственном ему издании все: обложку, редколлегию, режим рабочего дня, порядок планирования. За установленный им срок воплощения в жизнь революционных реформ (двенадцать месяцев) малотиражная, распространявшаяся по разнарядке «Звезда Востока» встала на ноги, обрела лицо. Журнал стали спрашивать в киосках «Союзпечати», им заинтересовалась критика.

План очередных номеров они обсуждали не в редакторском кабинете, как было принято до этого, а в расположенной неподалеку рюмочной. По мере увеличения на столе количества пустых рюмок и выпитого кофе редакционные дела отходили на второй план. О чем только ни спорили они перебивая друг друга в сумеречном от сигаретного дыма тесном полуподвальчике, в какие заоблачные ни уносились дали!

Грянуло, между тем, памятное ташкентское землетрясение 1966 года. В пострадавший город хлынули со всех уголков страны строительные поезда, чтобы за короткий срок, как говорилось в партийно-правительственном постановлении, воздвигнуть новый современный Ташкент, маяк социализма на Востоке. В здании Союза писателей Узбекистана с треснувшими стенами, где размещалась «Звезда Востока», начался капитальный ремонт, и их переселили на время в помещение республиканского Госкомводхоза на Хорезмской улице.

Построенный в девятнадцатом веке приземистый особняк с колоннадой у входа принадлежавший когда-то Дворянскому собранию не рухнул, устоял перед девятибалльной встряской, но обитать в нем было небезопасно. По стенам парадного зала, где они расставили в беспорядке рабочие столы, чернели зловещие трещины, лепной потолок с аляповатой хрустальной люстрой посредине протекал в нескольких местах и в любую минуту мог обвалиться, на мозаичном полу валялись постеленные уборщицей мокрые половики. На дворе стоял дождливый холодный апрель, все были простужены, кашляли.

– Хватит мучаться, переходим на свободный распорядок дня! – объявил однажды Костыря

По его указанию сотрудники в полном составе переместились в расположенную через дорогу Центральную публичную библиотеку имени Навои, прошли процедуру регистрации и как люди творческой профессии стали заниматься редакционными делами в зале для научных работников, в тепле, уюте и тишине…