Плач по Блейку

Воображение есть форма красоты,
и караван идет в воображенье,
и им рожден – бескрайний караван
из голых Ньютонов идет в пустыне,
и снег летит на камни и песок,
на двойников, бредущих к горизонту
с лиловой и смиренною звездой,
и на полип, который, словно мозг,
иль мускул, заживо прилип к плите
и движет землю, камни и людей,
и тварь, которой мозг принадлежит,
вопит от нестерпимого усилья,
и сокрушает ось земную
удар Левиафана.

Порхать, как бабочка над солнечным ковром!
И расскажи мне, маленькая фея,
крошечным ртом о мире и гигантах, —
бормочет Блейк, и лоб его блестит.

МЕЛХИСЕДЕК

Как пузырьки
отрываются от дна котелка,
отрывались эти люди и смыслы
с их словами про жизнь, силу и войны,
про женщин, банки, путешествия и
государственные задачи,
а потом рассеивались в воздухе паром,
смешивались с туманом,
рассеивались без следа, – сказал Мелхиседек, —
и добавил, вздохнув:
не создав ни одной стоящей песни.

БЛЕЙК. ФРАГМЕНТ 4

И пришел ко мне ангел, и был он как черный куб.
Я не ковал этот куб, не мыслил, не трогал его перстами.

И пришел ко мне другой ангел, и был он как пустота.

И в них рождались миры и кричали дети, и рожали
женщины, и мочились мужчины у стен.

Я спросил – вы ли вестники конца времен?
И они ответили – радуйся и плачь, соделай из себя гроб,
маленький детский гроб, сегодня закончилось Время,
на Поланд-стрит битюг задавил нищенку с младенцем —
упокой их и схорони меж звезд, на кладбище за мостом.

И пришел Дракон, чтоб меня пожрать,
но гроб опалил ему глотку. И черный куб стал моим
правым глазом, а пустота – левым.

И я иду в свою мастерскую, и пламя от плеч моих
достает до кораблей и птиц Небесного Иерусалима,
не изменяя ни единой снежинки, ни к кому не взывая,
зачиная новые звезды.

Ангелы дети
снежинки летят
нет в целом свете
детям преград

Буквы и дети —
ангельский труд —
белые клети
поразомкнут

Темза ограда
белый пустырь
пенье из сада
и монастырь

Лик из-за лика
свет от луча
миг из-за мига
снег и свеча

ПТИЧИЙ ПРОРОК

Лене Резниченко