Плач по красной суке

Все началось с пустяка. Клавка не поладила с директором типографии. Это был майор пенсионного возраста, человек мелкий, паршивый, похотливый, скользкий, трусливый, дотошный и склочный. Он всех вокруг изводил мелкими придирками, совал нос во все конфликты и дрязги, а потом выносил всю эту грязь на общие собрания.

Каждое утро он стоял в проходной с секундомером в руке, и тошно было видеть, как виновато проскакивают мимо него пожилые заезженные бабы, а этот подлюга ехидно ухмыляется и заносит что-то в свою гнусную книжицу. Последнее достоинство отнимал он у людей такими своими подлыми приемчиками.

Или вот еще — завел моду: в поисках крамолы совал нос во все рукописи. Издательство было чисто техническое, и никакой крамолы там быть не могло, однако этот бдила не ленился читать все подряд и, что самое противное, оставлял на полях массу идиотских замечаний, вопросов и предложений. Таким образом, он задавал редакторам и корректорам громадную дополнительную работу.

У нас был завред, простой цензор, цензор из первого отдела, технический консультант — целый штат сотрудников, которые отвечали за издание. Директор типографии не имел к нам никакого отношения, но мы не могли запретить ему читать рукописи. Я думаю, что читал он их нам назло, — он знал, как мы его ненавидим. Он был мастер наживать себе врагов, он любил иметь врагов, без них он не чувствовал себя начальником.

За давностью лет я забыла имя старого идиота, но вы сами его легко узнаете: на каждом производстве имеется подобный.

В нашем отделе работала его пассия, Нелли Колесникова. Это лживое и гиблое создание, потомственная поблядушка, была ближайшей подругой Клавки, и та ненавидела директора типографии главным образом за его паскудное обращение с Нелли.

И вот однажды вечером Клавка убирала его кабинет. Он, как любой культовский чинуша, привык торчать на службе в нерабочее время, а порой даже ночевать тут же, на клеенчатом диване. Так вот, когда Клавка пришла с ведром и шваброй мыть у него в кабинете пол и уже приступила к этому делу, он вдруг не сдержался и хлопнул Клавку по заднице, как привык хлопать ее подругу Нелли. Ну а Клавка тоже не сдержалась, она вовсе не мечтала оказаться на месте Нелли, ее революционная кровь взыграла, и, не успев подумать, она в свою очередь съездила нашего ухажера половой тряпкой по физиономии. Тот с перепугу шарахнулся от Клавки, поскользнулся на мокром линолеуме, опрокинул и разбил бюст Ленина, который стоял у него на этакой высокой деревянной тумбе.

Эти тумбы-колонны — идиотское культовое изобретение, предназначенное исключительно для бюстов вождей, — давно вышли из обихода, но старый маразматик имел в своем кабинете целых пять таких колонн с бюстами Ленина, Маркса, Энгельса, Дзержинского и Брежнева.

Я думаю, если бы упал и разбился бюст Энгельса или даже Дзержинского, скандал еще можно было замять, но когда разбился центральный бюст, наш идиот потерял голову и прямиком ринулся с жалобами в партком, благодаря чему эта глупая история получила огласку.

Наши с радостью подхватили ее, и в мгновение ока инцидент оброс самыми невероятными деталями и подробностями, по которым выходило, что старый повеса изнасиловал Клавку-Танк в компании всех своих кумиров, а главный от гнева спрыгнул с постамента и разбился, после чего вошел ниспровергнутый каменный гость с усами и с трубкой и, молча взгромоздившись на чужой постамент, погрозил шалуну пальцем.

Всю эту бредятину придумала отнюдь не Клавка, она даже не подозревала о такой легенде, но расплачиваться пришлось все-таки ей. А дело было так. Проболев неделю, наш бдила пришел на работу и важно проследовал в свой кабинет, но тут же с жутким воем вылетел и прямиком полетел все в тот же партком. Испуганные сослуживцы в смятении толпились перед кабинетом, пока кто-то не осмелился распахнуть дверь.

Там на высоком постаменте громоздился уже не бюст, а сам Сталин в полный рост и даже с трубкой.

Некоторое время все ошалело молчали.

— Кто это сделал, господа?! — зловещим басом воскликнула Варька.

Кто-то фыркнул, и все, как тараканы, бросились врассыпную хохотать по своим углам.

Кто это сделал — мы так и не узнали (разумеется, не Клавка — это был не ее почерк), но с этого момента началась история Клавкиного падения.

В тот же день старый маразматик вызвал к себе в кабинет Нелли и имел с ней продолжительную беседу. Нелли вернулась с аудиенции зареванная и с порога объявила, что Клавка может подавать заявление об уходе, потому что Нелли ему все рассказала.

— Но что ты могла ему рассказать? — заорала Клавка.

— Все, все, все!.. — рыдала Нелли.

Ее кое-как успокоили, и она призналась, что рассказала старому идиоту всю историю изнасилования в нашей бабской интерпретации: и про вождей, и все прочие детали и подробности. Клавка, которая и сама впервые слышала эту историю в такой художественной обработке, от удивления лишилась дара речи. Она сидела на стуле посреди комнаты с таким лицом, что на нее страшно было смотреть.