Плач по мечте

— Пойдемте завтракать. Потом дядя Фима просил ему кровать поправить. И курям нужно еды дать. Так что быстро хаваем, и делами заниматься!

Хотя по еврейским традициям Шаббат и считался священным днем, в который любая работа запрещена, весь барак был занят делами. Погода стояла хорошая, и трава росла быстро, грозясь забить нежные ростки зелени, лука и моркови. Куры тоже, несмотря на священный праздник, просили есть, громко кудахтав на насестах.

Ровно в пять мужчины барака гуськом потянулись по узкой дорожке в сторону деревни. Местный конюх, дед Тихон, давно выстроил себе добротную баньку. Война обошла это строение стороной. Коней съели в голодный год, хозяйство загнулось, дом покосился, а вот банька так и осталась стоять на берегу извилистой речки. Тихон стал пускать в баню «гостей». Сначала он разбирал и сжигал в бане остатки когда-то большой конюшни. Потом бизнес пошел в гору, и он стал позволять себе покупать дрова. Правда, вход в баню стал не рубль, как раньше, а десять рублей с носа.

Артем для порядка возмутился, когда Роза сунула ему в руку десять рублей, но та погладила его по голове и, поцеловав в лоб, шепнула на ухо:

— Заслужил.

Первыми в баню всегда шли мужчины. Они ловили самый жар, который женщины не терпели. По стенам бани шли в два ряда полати, выстланные обрезками старого ковра. В углу стоял большой котел, внутри которого горело пламя. Внизу он был обложен булыжниками, на которые плескали из ковшей воду с травами. Ближе к двери располагалось место для мытья. Там на стене висели шайки, а на двух скамейках лежали серые мочалки и куски самодельного мыла.

Артем вышел в предбанник и хлебнул из ковша холодной колодезной воды.

— Уф! Ну и жара, — Давид, вышедший следом за ним, взял из его рук алюминиевый ковш и тоже сделал несколько жадных глотков.

— Давай отдышимся и по третьему заходу, — предложил Артем, садясь на лавку.

— Тем, тока не ругайся, — Давид сел рядом с ним на лавку, — дай свой посмотреть. Я в жизть не видал необрезанного.

— Опять начинаешь? — нахмурился Артем.

— Просто любопытно, — Давид смотрел на него отекшими и красными от жара глазами. Артем хмыкнул, но отнял руки от причинного места. — Ого! — покачал головой Давид. — А головку не больно открывать?

— Не больно, — Артем взял свой член и, отодвинув кожицу, обнажил розовую головку.

— А дай я так сделаю, — потянулся Давид.

— Охренел, что ли? — рыкнул на него Артем. Давид испуганно моргнул и убрал руку. — Слушай… А я ведь обрезанный тоже не видел.

Давид хитро улыбнулся и, откинувшись спиной к стене, раздвинул ноги.

— С-с-с… — присвистнул Артем. — Не слабо так у тебя выросло. Слушай, а обрезание — это больно?

— Я не помню. Мне было восемь дней от роду. Мама говорила, шо его делали дома, потому что синагогу тогда закрыли. Мохел оттянул кожицу, и чик, — Давил сдвинул указательный и средний палец, как ножницы. — Мама говорит, что я даже не плакал.

— Ой-й-й… — Артем передернул плечами. — Зато у тебя теперь головка не такая чувствительная.

— Зато у меня риск подцепить заразу меньше. И мой больше, чем у тебя, — Давид подмигнул Артему и толкнул его плечом.

— Зато я своим девок пробовал, а ты целка, — Артем потрепал Давида по мокрым кудрям.

В этот момент из парилки выскочили мужики и, потолкавшись у двери, побежали к речке.

========== Глава 14 ==========

Роза поставила на стол тяжелую сковородку с жареной картошкой. Артем достал с полки три стакана и три вилки. Женщина вынула из ведра с холодной водой бутылку молока и разлила его по стаканам. Увидев, что в свой стакан Роза налила меньше половины, Артем отлили молоко из своего и бросил строгий взгляд на Давида. Тот кивнул и тоже отлил молоко в стакан матери.

Наевшись, Артем откинулся на стенку и похлопал по своему животу ладонями. Давид, покосившись на него, сделал то же самое.

— Теть Роз, — обратился Артем к женщине, — а расскажи о себе.

— Та шо рассказать? — Роза обмыла кипятком из чайника стаканы и вылила остатки горячей воды в сковороду.

— Ну, как росла, про отца Давидкиного, — уточнил Артем.

Женщина вытерла мокрые руки об передник, поправила упавшую на лоб седую прядь, села на скамейку и начала рассказ: