Плач серого неба (СИ)

Несколько немых мгновений, — и под сводами старой церкви заметался оглушительный, полный мучительной боли вопль, из которого, подобно щупальцам из тела гидры, вычленилось мерзкое влажное хлюпанье. Сталь, бронза, резина и живая плоть текли, плавились, мешались между собой. Сиах давил на помпу, загоняя новые потоки эликсира в содрогавшуюся гору плоти, и где-то там, внутри, вторило мерным толчкам уже не живое, но так и не омертвевшее до конца сердце.

— В сторону! — раздался восторженный вопль. Альв подскочил к ящеру и сильным толчком отогнал его прочь. — Только я! Только я!

Под аккомпанемент воплей страдания задвигались тонкие руки, выгоняя из насосов остатки эликсира, втискивая их в переполненные вены рождающегося существа. Придавленная вздыбленными усами улыбка старика застыла безумной гримасой на половине изгиба, глаза открылись так широко, что, казалось, заняли все лицо, а лоб расчертили зигзаги блестящих дорожек пота.

Взгляд Астана будто приклеился к этой влажной паутине, заметался из стороны в сторону, но лишь упал на руки отца, давившие помпу, словно гигантского жука. И голос — нет, не голос, но почти бесплотный шепот, — проник в самое его естество, минуя уши.

— Дай мне ее. Пожалуйста. Искупление.

— Дать что?! — закричал было он, но внезапно все понял — перед глазами мелькнул и мгновенно отпечатался в душе образ. Развеялись все наваждения, и мальчишка, вспомнив, что у него есть ноги, метнулся к дальнему верстаку, протянул наугад руку и — удача. В темноте пальцы уверенно ткнулись в сухую растрескавшуюся кожу.

Хрип и стоны стихали — превращение почти завершилось, но Астан отчаянным усилием бросился назад, протягивая искомое дрожавшему сгустку мрака. Рука — нет, уже не рука, но длинная металлическая клешня вылетела ему навстречу, перехватила бережно вожделенную ношу и вознесла к наполненному мраком стеклянному куполу, в основание которого уже врастала сетка отливавших металлом вен. Последнее, что увидел Астан, были два огненно-желтых глаза, что распахнулись в темноте и исторгли поток золотого света. Лицо почившей в муках Росцетты Гримп накрыло новую голову Хротлина и уродливой кляксой растеклось по ней, но свет не исчез. С новой силой он хлынул в зал, когда отвратительная маска открыла глаза и рот, заходясь в первом крике новорожденного.

Чистый, лишенный любых чувств кроме радости, смех отца внезапно утонул в мягком омуте тишины, а глаза заволокло уютной пеленой. Теряющий сознание мальчик вдруг очень ясно, совсем не по-детски, осознал, что пути назад для него больше нет. Почему-то от этого было радостно и спокойно.

Он не слышал, как вскоре стихли вопли Хротлина, сменившись чередой ровных вздохов и механического пощелкивания. Живая плоть и сросшиеся с ней механизмы говорили друг с другом, привыкая к общему телу.

Он не видел, как над ним склонились альв и Сиах. Не видел, как ушло из отцовских глаз отрешенное счастье, как его место заполнилось лаской и заботой.

— Теперь мы совсем с тобой сроднились, Астан. — И этих слов мальчишка конечно же не слышал. Вот только много позже, когда он очнется, он непременно обнаружит их в глубине души. — И пора бы отцу научить тебя семейному ремеслу.

— Разбудить? — угодливо всхлипнул ящер.

— Пустое. Просыпаться для первого урока ему совсем необязательно.

Глава 35, в которой собирается изрядная толпа народу, но решение принимается единогласно

— Что у вас тут происходит?!

Я будто вновь погрузился в обугленную утробу посольства. Куда ни глянь, повсюду виднелись пятна копоти — на беспорядочно надорванных обоях, потолке, грубой мебели… да что там говорить, черные разводы украшали даже каждую стекляшку в груде алхимической посуды, что нелепой пирамидой громоздилась на низком столике. Колбочки, трубочки, огоньки спиртовок заполняли промежутки между выпуклыми боками прозрачных штуковин, названия которым я не просто не знал, но не мог и придумать. На полу виднелось несколько пятен, которые могли быть только следами от взрывов.

— У нас тут, — незнакомая орчанка сурово отразила тусклую лампочку плоскими стеклами очков, — эксперимент. А вам какое дело, и кто вы такие?

— А! Детектив! — цвергольд вынырнул из плотного дымного облака, и кусок его лица, свободный от еще больших очков, располовинила широченная улыбка. — Мы тут все поняли и кое-что тебе нарыли. А кто это с тобой?

— Мой наниматель, господин Хидейк, — представить молчаливого телохранителя мне и в голову не пришло, — а где Лемора? И кто, простите, вы?

— Я - Ларра, — орчанка строго, как-то не по-женски кивнула, легким подрагиванием колен намекнув на книксен, и отвернулась.

— Ларра, детектив, — тот самый ум, которого два — лучше, — лихо завернул Карл, — она из Союза и любезно согласилась нам помочь.