Плач соловья

Пси-удар оказался столь мощным, что мы едва удержались на ногах. Пространство за глухими стенами некрополя заполняла некая могущественная, сочащаяся ненавистью и совершенно нечеловеческая сила. Она изучала нас. Дыхание перехватывало, тошнило от вкуса желчи и крови. Идти вброд по океану дерьма, в то время как любящая рука пытается ударить тебя ножом в лицо — вот на что это было похоже…

Мертвец лишь расправил плечи, не замедляя шага. Мы подошли к входу. Умереть — отличный путь познания меры вещей, не правда ли? Мне, живому, оставалось только стиснуть зубы и на нетвердых ногах идти навстречу пси-урагану.

До входа мы все же добрались без особых приключений. Мертвец потряс дверную ручку. Похоже, он не ожидал найти дверь запертой. Он толкнул дверь, потом поднес руку к лицу и внимательно на нее посмотрел. Я притронулся к двери сам; впечатление было странным, как если бы дверь отчасти утратила подобающую твердому телу материальность. По коже побежали мурашки. Я отдернул руку и вытер ее о куртку. Мертвец тем временем отступил на шаг и с размаху пнул дверь тяжелым ботинком. Стальная дверь послушно сорвалась с петель и лениво опустилась на пол без особого шума. Мы вошли внутрь. Мертвец подбоченился, с вызовом глядя во тьму:

— Эй, там! Выходи и получи хорошего пинка! Посмотрим, как ты сможешь мне помешать!

— Ну вот, — сказал я, — а ты спрашиваешь, почему никто не хочет с тобой работать.

— Слизняки, — ответил мертвец безразлично.

Воняло все хуже и хуже. Кровь, гниль и еще вроде бы запах выпущенных кишок. Тьма оказалась неполной: в помещение висела дымка, светящаяся тусклым голубоватым светом. Глаза постепенно привыкли, и стало понятно, чем покрыты стены. Лучше бы я этого не видел. От пола до потолка стен не было видно под толстым слоем человеческих останков, по большей части страшно изуродованных, выпотрошенных и с торчащими наружу перебитыми костями. Похоже, эти тела были извлечены из могил и какая-то сила вернула им подобие жизни. Глаза на искаженных и расплющенных лицах следили за нами, тела шевелились, к нам протягивались руки, не то умоляя о помощи, не то стараясь схватить. Прилипшие к стенам кишки шевелились тоже. Бились сердца, вздувались и опадали легкие в гнусной пародии на жизнь. По счастью, знакомых лиц не оказалось.

Не глядя по сторонам, Мертвец двинулся вперед. Под ногами, по крайней мере, было довольно чисто, и я пошел за ним. Можете мне не верить, но я считал это своим долгом. В решительный момент на месте обязан быть хотя бы один нормальный человек. Густые тени, казалось, заглушали наши шаги. Ощущение было такое, словно мы идем по глубокому туннелю, с каждым шагом отдаляясь от внешнего мира с его законами и правилами и приближаясь… к чему?

Только в середине зала мы начали различать, к кому мы собрались в гости. В дальнем конце, в самом темном углу, куда призрачный свет почти не попадал, стояли пять огромных фигур. Замороженные трупы. Впрочем, уже размороженные. Поднятые из мертвых и заселенные духами Внешней тьмы, тела больше не выглядели людьми. Человеческим телам оказалось не под силу вместить всю эту чуждую мощь и ярость. От вида раздувшихся, разросшихся, обезображенных трупов у меня заныли зубы. Силуэты колыхались, формы перетекали одна в другую, пытаясь вместить в себя более трех измерений сразу. Плоть и кровь такого не могут вынести, но эти пять тел удерживались от немедленного распада неукротимой волей своих хозяев, для которых бездушный труп является необходимым средством проникновения в материальный мир. Я с трудом подавлял желание отвернуться: картина была слишком бредовой для трезвого ума.

Тем временем мы подошли, по моему мнению, слишком близко. Я попытался притормозить Мертвеца, ухватив его за руку. В ответ он свирепо глянул на меня.

— Нам нужна дополнительная информация, — проговорил я полушепотом. — Потолкуй с ними для начала.

— Вот сам и поговори. Ты узнаешь что-нибудь полезное, а я начну действовать.

Один из уродов качнулся в нашу сторону. Бледная, жестоко растянутая кожа бочкообразного чудовища высотой в два человеческих роста блестела от пота. Голова на длинной тонкой шее клонилась вперед. По лицу, покрытому чудовищными роговыми наростами, текли кровавые слезы, падали на пол и испарялись, шипя, как на сковородке. Монстр заговорил, и голос его походил на шепот множества детей, которые забавляются непристойностями.

— Мы — Перворожденные. Мы — воплощения чистой идеи, возникшие до того, как сияние замысла втиснули в узкие рамки косной материи. Нас не допускают в материальные миры, чтобы не погибла хрупкая смертная плоть. Мы существуем от начала времен. Мы вечно странствуем вдоль границ мироздания. Рано или поздно мы проникнем внутрь и покажем свое презрение мелким тварям, возомнившим о себе слишком много. Мы — Перворожденные. Мы пришли первыми, и мы останемся после того, как говорящее мясо будет втоптано в грязь, из которой когда-то вышло!