Плач в ночи

Резкий, жалящий ветер словно смеялся над ее шарфом. Приглушенное мычание в коровнике напомнило Дженни бессильные всхлипы глубокой скорби. Поднималось солнце, ослепительное на фоне снега, суровое в своей ало-золотой красоте - далекое божество, неспособное смягчить мороз.

Сейчас Клайд уже проверяет коровник. Другие же работники разбрасывают сено под открытыми навесами, чтобы накормить несколько десятков коров абердин-ангусской породы, которые не смогут добраться до корма под слежавшимся снегом и по привычке устремятся к навесам в поисках еды и убежища. На этой огромной ферме работает полдюжины человек, и все же рядом с домом никого нет: все они - маленькие фигурки, силуэты на фоне горизонта...

Лыжи стояли за кухонной дверью. Дженни снесла их с крыльца вниз по шести ступенькам, бросила на землю, надела и защелкнула крепления. Слава богу, что в прошлом году она научилась хорошо кататься на лыжах.

Когда она принялась искать хижину, было начало восьмого. Она решила ехать на лыжах не дольше получаса в любом направлении. Начала она с того места, где Эрих всегда заходил в лес. Ветви над головой так переплелись, что солнце едва просвечивало сквозь них. Она проехала настолько прямо, насколько смогла, потом свернула направо, проехала еще футов сто, снова повернула направо и двинулась обратно к опушке. Ветер заметал ее следы почти сразу, но на каждом повороте она приколачивала к дереву лоскуток ткани.

В одиннадцать часов она вернулась в дом, разогрела суп, надела сухие носки, заставила себя не обращать внимания на то, что руки и лоб покалывает, и снова отправилась на поиски.

В пять часов, когда почти исчезли косые лучи солнца, замерзшая Дженни была уже готова сдаться на сегодня, но решила подняться еще на один холм. Там она и нашла ее - маленькую бревенчатую хижину с покрытой корой крышей, построенную в 1869 году прадедом Эриха. Дженни глядела на нее, кусая губы, дикое разочарование полоснуло ее точно стилетом.

Тени вытянулись, дом выглядел заброшенным, словно его уже давно не открывали. Дымовая труба покрыта снегом, внутри ни огонька.

Она что, действительно осмелилась надеяться, что, когда найдет хижину, будет дымиться труба, за занавесями будет свет, что она сможет подняться к двери и открыть ее?

К двери была приколочена металлическая пластинка. Буквы поблекли, но их еще можно было прочесть: «ВХОД СТРОЖАЙШЕ ВОСПРЕЩЕН. НАРУШИТЕЛИ БУДУТ ПРЕСЛЕДОВАТЬСЯ ПО ЗАКОНУ». Подпись - Эрих Фриц Крюгер, и дата - 1903 г.

Слева от хижины - насосная, уборная предусмотрительно скрыта развесистыми соснами. Дженни постаралась представить, как юный Эрих приходил сюда с матерью.

— Каролина любила хижину именно такой, — рассказывал он. — Отец хотел обновить старый домик, но она и слышать об этом не желала.

Уже не замечая холода, Дженни подъехала к ближайшему окну. Вытащила из рюкзака молоток, размахнулась и выбила стекло. Осколок расцарапал щеку, но она не заметила струйки крови, которая замерзала, стекая по лицу. Осторожно, чтобы не задеть зазубренные осколки, Дженни сунула руку внутрь, откинула щеколду и подняла оконную раму.

Сбросив лыжи, Дженни перебралась через низкий подоконник, откинула в сторону штору и шагнула в хижину.

Там была всего одна комната, примерно двадцать квадратных футов. Рядом с печью Франклина[3] у северной стены аккуратно сложены дрова. Большую часть пола из белой сосны закрывает поблекший восточный ковер. Около печки - бархатный диван с широкими подлокотниками и высокой спинкой и такие же кресла. Рядом с окнами - длинный дубовый стол и скамьи. Прялка, похоже, еще в рабочем состоянии. В тяжелом дубовом буфете - фарфор с синими узорами в китайском стиле и масляные лампы. Налево вела крутая лестница, рядом с нею стояли стеллажи, и в них - кипы холстов без рам.

Стены из белой сосны, без сучков, шелковисто-гладкие, увешаны картинами. Ошеломленная Дженни переходила от одного полотна к другому. Хибара оказалась музеем. Даже при тусклом свете была заметна изысканная красота масла и акварелей, рисунков углем и пером. Эрих еще даже не начал показывать свои лучшие работы. Интересно, подумала она, что сказали бы критики, если бы увидели эти шедевры?

Кое-какие из полотен на стенах уже были вставлены в рамы. Должно быть, это следующие, которые он планирует выставить. Навес в снежную бурю. Что же в нем так цепляет? Олениха, склонив голову, прислушивается, вот-вот прянет в лес. Теленок тянется к матери. Синие поля люцерны готовы к сбору урожая. Пресвитерианская церковь, к которой спешат прихожане. Бесконечное спокойствие главной улицы Грэнит-Плейс.

Несмотря на отчаяние Дженни, тонкая красота картин на секунду подарила ей мир и покой.

Наконец она склонилась над холстами без рам на ближайшем стеллаже. И снова ее переполнил восторг. Невероятные измерения таланта Эриха, его способность равно хорошо рисовать пейзажи, людей и животных; игривость летнего сада со старомодной детской коляской...

И тут она разглядела это. Не понимая, стала быстро просматривать другие полотна и наброски.