Плачу любые деньги

Все время, пока длился разговор, Дуся держала пальцы свободной от телефона руки крепко сжатыми в кулак. Ей и самой пока не верилось, что она согласилась не просто работать, а жить в доме человека, при одном упоминании которого – сутки с небольшим назад! – хотелось зарыться в песок, в асфальт, в бетон, лишь бы никогда с ним не встречаться в этой жизни. (Загробный мир, хочется надеяться, у них окажется разным.)

Когда Дуся разжала пальцы, на ладони остались багровые, хорошо не кровавые, полукруглые вмятины от ногтей.

В награду за блестяще проведенное мероприятие по отсечению смехотворно бронебойного мачо Евдокия попросила Анну познакомить ее с Николаем Васильевичем.

– Не вопрос, – легко согласилась девушка. – Сегодня Карим кулебяки печет, отнесем деду, напросимся на чай. Я приеду часиков в шесть, успеем до ужина сбегать в гости.

Минут за двадцать до приезда Нюры Дуся начала приглядывать из окна мансарды за прудом и соседскими угодьями. Смотрела, не исчезла ли из-под навеса «Нива» рыбака, не отправился ли он куда-то на прогулку или ловлю рыбы.

Николай Васильевич порадовал: неспешно прохаживался по грядкам с тяпкой, полол рассаду в небольшой тепличке и, судя по тапочкам на босу ногу и потертым треникам, никуда с визитами не намыливался.

Как только Аня позвонила: «Я дома, Дуся», Землероева скатилась с третьего этажа и поскакала на кухню, где повар Карим обкладывал салфеточками небольшую корзинку под кулебяки.

Одну из них Анна уже жевала.

– Попробуй, – предложила Дусе, – вкусно – фантастика! Вот эти с рыбой, эти с курицей, эти постные – с капустой.

Евдокия от разносолов отказалась, глазами поторопила хозяйскую дочь. Ежели проторчать на кухне до вечерней зорьки, Васильевич уйдет на пруд, какой там чай, какие беседы, рыбаки народ молчаливый, да и комары зажрут.

* * *

Никаких радушных дверей, ведущих прямиком на соседский участок, разумеется, не было. С задков, от кованой мироновской калитки до соседского тына, была протоптана тропинка. Не слишком заметная, вчера Дуся ее проскочила впопыхах, но все же проторил дорожку пенсионер до бабушки-ровесницы. Судя по состоянию окружающей крапивы и лопухов, с самой весны в гости хаживал.

Неиспорченная дочь криминального авторитета несла корзиночку под какую-то милую девичью ерунду: о мальчиках, преподавателях и магазинах. Евдокия пару раз наступила ей на пятки, и Нюра побрела живее, но болтать не перестала. В связи с последними событиями авторитет сыщицы Землероевой в глазах девчонки достиг неимоверной высоты, Анюту интересовало мнение новой приятельницы по любым вопросам.

У Евдокии от этой трескотни аж уши заложило – вся болтовня шла мимо цели.

– Ань, а Николай Васильевич давно здесь живет? – поймав мимолетную паузу, спросила сыщица.

– А? Что? Не знаю. Бабушку спроси. А Артем сегодня…

Дуся мысленно забила уши ватой. Впереди, словно вынырнув из-за густых старых яблонь, показался дом. Невысокий, в один этаж с жилым чердаком. На стенах слегка потрескалась бежевая штукатурка, кое-где из-под нее проглядывал кирпич, но в общем и целом жилище рыбака-пенсионера выглядело вполне ухоженным. На длинной веревочке напротив крыльца сушилось весьма-весьма приличное, незастиранное белье. На прищепках болтались носки превосходного качества – четыре пары, свежий ветер раздувал висящую на плечиках белоснежную ветровку адидас. Расхаживавший в стоптанных тапочках и трениках Николай Васильевич со всеми этими вещами монтировался, как пожилая лошадь водовоза с английским седлом, как омар с гарниром из пареной репы.

Занятный мужичок, решила Дуся. Вчера она видела только спину рыбака в линялой брезентовой куртке, выгоревшую панамку разглядела. Приличнейшие шелковые носочки достойных расцветок с огромными рыбацкими ботфортами двадцатилетней выдержки сочетались очень подозрительно. Если бы на бельевой веревке висели портянки, галифе, подштанники, Дуся на эту веревку и вовсе бы внимания не обратила.

А так – взгляд зацепился. Сначала за носки-ветровку, потом за умные с прищуром глаза соседа Васильевича.

Николай Васильевич мазнул взглядом по любопытничающей Дусе, радушно улыбнулся Ане и превратился… в эдакого простачка, дедка, пенсионера. Обычного «старпера», выражаясь языком Анюты, с загорелой лысиной, кустистыми бровями, улыбочкой, радушием.

Скоро начнет на хвори сетовать, неторопливо размышляя, предположила Евдокия. Хитрый дед здесь живет, с начинкой.

– Проходите, проходите, девчонки, – гостеприимно раскрывая двери, приглашал подозрительный любитель шелковых носков и белоснежной спортивной экипировки не с китайского рынка. – Чего ж не позвонили?.. Я тут по-простому, по-домашнему, сорняки полю… Проходите в дом, переоденусь, будем чай гонять… У меня варенье…

Не прекращая убалтывать молоденьких гостий, Васильевич провел их в гостиную и скрылся за дверью:

– Я сейчас! Я мигом!

Дуся огляделась.

Странное жилище.