Плачущий колодец

Из хранилища мистер Андерсон вышел вместе с работавшим там пожилым джентльменом и разговор у них, естественно, зашел о помянутых мною выше бумагах.

Герр Скавеннус, хранитель архива Виборга, при всей своей осведомленности относительно находившихся в его ведении материалов, не являлся знатоком документов периода Реформации и живо заинтересовался тем, что услышал от кузена. Заявив, что с нетерпением ждет, когда мистер Андерсон опубликует результаты своей работы, почтенный архивариус добавил:

— Признаюсь, для меня так и осталось загадкой, где же стоял пресловутый дом епископа Фриса. Я тщательно изучил топографию старого Виборга, но, к великому сожалению, в хранящейся большей частью в нашем архиве, относящейся к 1560 году описи имущества епископа отсутствует запись о его городской собственности. Ну да ладно, когда-нибудь да найду.

Проделав моцион — долгий ли и где именно я уже не припомню — Андерсон вернулся в «Золотой лев», где его ждали ужин и постель. Уже направляясь к себе, он вспомнил, что забыл переговорить с хозяином насчет тринадцатого номера, и во избежание недоразумений решил перед тем, как затрагивать эту тему, еще раз удостовериться в существовании такового.

Что оказалось совсем нетрудно, благо дверь с соответствующей табличкой находилась рядом с его собственной. И, как бы ни использовался этот номер, он явно не пустовал: задержавшись у двери, мистер Андерсон услышал резко оборвавшиеся по ту сторону шаги, а потом прерывистое, как у сильно взволнованного человека, дыхание.

Войдя в свою комнату, он не мог не подивиться тому, что она казалась гораздо меньше, нежели при первом, определившем его выбор, осмотре. Впрочем, это вызвало лишь легкое разочарование: в конце-концов, окажись номер и впрямь тесноватым, ничто не мешало ему обратиться к хозяину и переселиться в другой. Но тут Андерсону понадобилось что-то (насколько я помню — носовой платок), находившееся в чемодане, поставленном носильщиком на не слишком подходящий для этого стул или табурет в самом удаленном от постели углу комнаты. Как ни странно, чемодана нигде не было видно. Решив, что слуги переложили его содержимое в шкаф, мой кузен заглянул туда, но ничего подобного не обнаружил. Это вызвало досаду, хотя мысль о краже была отметена сразу же. Зная, что хищения в Дании весьма редки, он решил, что всему виной какое-нибудь нелепое недоразумение, и решил строго поговорить на сей предмет с горничной. Однако дело было не столь важным, чтобы не могло подождать до утра, так что звонить в колокольчик и беспокоить слуг мистер Андерсон не стал. Подойдя к окну (заметим, к правому), он выглянул на тихую улицу. Прохожих в этот поздний час не было, глухая стена здания напротив тонула в темноте.

Поскольку светильник находился у него за спиной, он ясно видел на этой стене свою собственную тень, равно как и тень бородатого постояльца из расположенного слева одиннадцатого номера. Этот последний прошелся пару раз по комнате в одной сорочке, причесался и накинул ночной халат. Но, пожалуй, больший интерес вызвала у него тень соседа из номера 13, который, как и сам Андерсон, опершись локтями о подоконник, выглядывал на улицу. Впрочем, слово «сосед» было употреблено здесь условно; тень не давала возможности определить, мужчина это или женщина, позволяя отметить лишь высокий рост, худобу и головной убор вроде ночного колпака. В комнате мерцал красноватый свет: по-видимому, лампа находилась под красным колпаком или абажуром. Желая присмотреться к этой фигуре, Андерсон высунулся из окна, но складка падавшей на подоконник светлой, может быть, белой занавески не дала ему разглядеть побольше.

На улице послышались отдаленные шаги, и гость номера 13 (за неимением доказательств противного будем, все-таки именовать его в мужском роде), видимо, решил, что негоже маячить перед окном в неглиже. Он резко отпрянул, и красный свет в его комнате погас. Куривший сигарету Андерсон положил окурок на подоконник и отправился спать.

На следующее утро его разбудила stuepide (горничная), принесшая горячую воду. Встрепенувшись и с трудом припомнив спросонья нужные датские слова, он, стараясь выговаривать их как можно четче, сказал:

— Вы не должны трогать мой чемодан. Где он?

Как ни странно, служанка лишь рассмеялась и ушла, не дав никакого ответа.

Сильно раздосадованный, Андерсон присел на постели, вознамерившись вернуть ее и устроить выволочку, но так и остался сидеть с раскрытым ртом, уставясь перед собой: сумка стояла на табурете, точно там, куда носильщик поставил ее по прибытии. Для кузена, всегда гордившегося точностью своих наблюдений, это явилось основательным потрясением: он решительно не понимал, как мог не увидеть чемодана вчера вечером.